Лариса Сафо - Хроники Дерябино в трёх частях. Часть 1. Эффект Малевича

– Этот Викентий Павлович со своей юной практиканткой ничего не видели, ничего не знают. Услышали истеричный лай собаки, заполошные женские вопли и выскочили на полянку. Так сказать, к занавесу. Что они вообще в лесополосе делали в это обеденное время, я по видимым причинам спрашивать не стал. Практикантку до сих пор трясёт, рубашка архивариуса сильно помята, значит, что?

Тин Тиныч рассеяно кивнул, не оценив по достоинству сексуальную опытность молодого опера. Казённая машина размеренно тронулась из лесополосы в город.

Уже смеркалось, когда Пётр Ефимович вернулся в Дерябино. По дороге Бессмертный по-цыгански тасовал свои мысли, останавливаясь по очереди то на одной, то на другой. Причастность Софьи Марковны к убийству поначалу казалась ему сродни бреду, но с учётом деловых отношений супруга с отцом погибшей – не очень. Добровольно ли ушёл из жизни её муж, Макар? Может это месть за отлучение от райских кущей! И банан тогда более, чем уместен. «Типа» – подавитесь моей долей! Во всяком случае, впихнутая в горло жертвы экзотическая ягода наводит на такие размышления. С другой стороны – кто ходит на преступление с собачкой? Ну, могла увязаться за хозяйкой без ведома в силу своей врождённой преданности. И про мужской голос Софья Марковна могла соврать, дабы отвести от себя подозрения – как-то уж очень вовремя для неё он раздался.

Хотя следователь прокуратуры и сам интуитивно чувствовал – Сиреневая поляна застыла в ожидании других девичьих тел. И постановочный характер преступления никак не соответствовал мировоззрению Софьи Марковны, которая была реалисткой до кончиков поражённых артритом пальцев, не признавала театральных пьес из-за оторванности оных от почвы и не смотрела фильмов о том, чего никогда не было и никогда не будет. Кроме того, она не выносила сериалы, а фраза убийцы недвусмысленно намекала на многослойное банановое продолжение. Всё это поведала ему сама дамочка в лохматом парике под утвердительный лай остриженной наголо собачки.

Путь Петра Ефимовича лежал в центр города к бывшему Дому пионеров. Вопреки неумолимой логики подъёма рыночных отношений на победный пик капитализма, он не стал домом терпимости. Однако, знающие люди говорят – в бассейне оного плещутся отнюдь не юные пионерки с загнутыми вверх бантами.

Освободившись от назойливого присутствия Алисы самым бесцеремонным образом на пересечении улиц Советской и Корнилова, следователь прокуратуры легко вбежал на бывшее пионерское крыльцо. В своё время Бессмертный также резво бегал по этим ступенькам, наступая на горло молодецкой песне. Бегал, пока страна Советов не приказала долго жить в головах «скурвившихся» элит, коим надоело рассматривать свои сберегательные книжки в сортирах и ласкать взором многочисленные парюры жен в тёмных кладовых.

Это была наиболее глубоко взрыхлённая журналистской мотыгой тема для редактора подпольной газеты «Вилы» Кротова Прокопия Сидоровича.

По нему выходило вот что:

«Обласканные заокеанской кликой партийные боссы решили втиснуть победительный народ в прокрустово ложе либерализма. Народ, для которого достоинство страны всегда было выше личного успеха и который заплатил кровью за право быть независимым и великим. Архитекторы построения либерализма в России наивно или намеренно внушили обществу: рынок – это такая волшебная скатерть-самобранка, которая накормит всех, включая сирых и убогих. Но по умолчанию накрытая только для своих, она очень скоро скаталась до размеров носового платка по утиранию слёз бедных и больных.

Слава богу, народ облегчился от либерализма через клизму в бесовской фантазии заменившего ею соборные купола галериста Гельмана. И зря сбежавшие за рубеж либералы брызжут слюной на руководство страны в надежде вернуться назад белоснежными фрегатами на волне вызванного санкциями и угрозой ядерной войны общественного гнева. Для них и Иуда – не предатель, а жаждущий освободить иудеев от лжепророка оппозиционер. А то, что за предательство ему ещё и заплатили, характеризует оного как эффективного менеджера. И посему им никогда не понять – попытка нового опыления демократической «пудрой» российского народа равносильна жалкой беготне с газонокосилкой по асфальту».

Бывший Дом пионеров являл собой типичный образчик архитектуры поствоенного периода. Колонны при входе, широкие лестницы внутри, треугольная крыша и выложенные на фасаде мозаикой сцены из советского бытия. Вот Ильич несёт бревно на субботнике, далее комсомольцы строят БАМ, ближе к крыльцу – космодром с устремлённым в небо космическим кораблем на фоне суровой сцепки рабочего и колхозницы. Все попытки нынешнего мэра Дерябино абортировать настенное советское наследие упирались в героическое сопротивление ностальгирующих по тем временам древних дерябинцев.

По разумению оных, до братания воров и обворованных было ещё очень далеко и наглядное пособие для проезжающих мимо «Лексусов» и «Мерседесов» было весьма кстати. Прошлое наступало на пятки настоящего с неутомимостью зловредного рока. Слишком зыбким было состояние относительного общественного покоя в окружении враждебных стихий, слишком памятны ещё были и клокот в груди, и вздыбленная песнь в начале пути.

И в самом деле, не помещать же на стенах социально-значимого объекта акт свержения в либеральном угаре Дзержинского с постамента, обугленный копотью во имя торжества демократии Парламент, групповой портрет пылесосом «почистивших» народное добро семи банкиров и светлый лик раздающего трудовому люду ваучеры Чубайса? А, может, зарисовкой тайной сходки татей в Беловежской пуще после обильного для храбрости возлияния? Или вот ещё – торжественным открытием нового продуктового магазина Дробышева на месте бывшего завода по производству шарикоподшипников?

Бессмертный поднялся на второй этаж и по-свойски открыл дверь кабинета, на которой висел плакат «Интернет – нет!». На нём был изображён набросивший паутину на земной шар в виде беззащитной мухи жадно сосущий её соки большой жирный паук. Сей «едучий» процесс в «агитке» молодёжного движения под авторством лидера был описан так:

«Интернет – забава прошлась по человечеству ледорубом. «Колпак» Мюллера по сравнению с ней жалкий «чепчик» на голове поверженной англосаксами подкаблучницы Европы. Суверенитет вообще и в частности перестали существовать как право государства и личности на защиту своих интересов. Каждый может безнаказанно напасть и на страну, и на гражданина, не нарушая границ жилища и не испепеляя города огнем.

Да и национальные интересы перестали быть таковыми. Сегодня это потребности жующих жвачку на зелёной лужайке у Белого дома транснациональных кампаний. И, если это не империализм, тогда что? Наступающий на носок туфли дамы-евро кавалер-доллар увлекает оную в пляске к выходу с танцпола, а она только кокетничает и жеманится».