Илья Платонов - Изя, Анастасия и дифференциальное исчисление

С 12 лет я уже путешествовал сам. Отец удивлялся, откуда у меня такая тяга к бродяжничеству!

…Папа был убежденным коммунистом и постоянно расширял свой кругозор. Мы выписывали по блату «Новый Мир», «Иностранную литературу», полусекрктные тогда «Аргументы и Факты». Они выходили с грифом «для служебного пользования». Папа читал Фрейда и обожал фильмы Тарковского. Он умудрялся одновременно любить Ленина, Солженицына и Сахарова. Каждый вечер отец склонялся над приемником и ловил вражьи радиоголоса. Я решил, что мой папа иностранный шпион. А ведь у шпионов есть шпионское оборудование… После этого я мастурбировал в туалете, прикрыв газеткой все подозрительные дырки в стенах…

В сорок два года папа ушел на пенсию. По его словам выходило, что он подхватил нейроинфекцию, которая лишила его сна и способности работать больше 30 минут в день. Учитывая 15-летний подземный стаж, отцу назначили пенсию в 120 рублей.

А еще папа боролся за справедливость.

Под нашими окнами была стоянка. Машины не давали папе спать, и он вступил с ними в неравную схватку! Письма в горкомы, обкомы, прокуратуры, суды, газеты и даже в ЦК КПСС шли без перерыва. Периодически появлялись комиссии, а папе приходили ответные послания на фирменных цековских бланках. И все безрезультатно.

А потом мы разменяли квартиру и уехали в более тихое место. Но, видимо, папина мечта была так сильна, что сначала исчезли обкомы-горкомы (вместе со страной). Потом убрали стоянку (в центре города!), на её месте разбили парк и поставили часовню.

Я знаю, что все это произошло только потому, что мой папа очень любил тишину…

– Илюша, а вот скажи, а то я забыла, какая столица в Англии? – мама была прекрасна. Мы беседовали по скайпу и я немедленно ответил:

– Париж! – мама слегка смутилась.

Опасаясь за мое психическое здоровье, мама периодически устраивает мне незаметные проверки. Она считает меня тяжело больным человеком, не может ведь здоровый на голову мужчина зарабатывать деньги, играя на улицах европейских столиц!

…В аэропорту «Элефтериос Веницелос» я встречал родителей. Первой показалась мама. Она подсочила ко мне, обняла.

– Илюша, я привезла твой любимый салат!

Не успел я и глазом моргнуть, как в маминых руках оказалась литровая банка с салатом! Мама достала из сумочки ложку, зачерпнула побольше и поднесла мне ко рту… Мое сознание было моментально разорвано, я инстинктивно открыл рот…

Я стоял в зале прилета с ложкой во рту. Мама сияла, а потом восторженно крикнула проходившему мимо летчику:

– Это мой сын! Это мой любимый сын! – Летчик не говорил по-русски, и мама перевела:

– Тзыс ыз май сан! Тзыс из май лав сан!

Пилот пожал плечами, а мне захотелось раствориться в воздухе…

В Афинах на каждом углу продаются эротические открытки с совокупляющимися древними греками. Увидев такое дело, мама провела исторический экскурс:

– Илюша, а ты знаешь, что даже такое извращение, как минет, придумали греки!

– Разве? Я думал, это были луганчане!

Так мы общаемся с мамой последние сорок лет и прогресса пока не видно. Хотя нет, вру, есть прогресс! Мама больше не учит меня писать стоя, последний раз она сделала это, когда мне было двенадцать…

Играя с друзьями, я сломал ногу. Её заковали в гипс от пятки до самого верха. В наш маленький туалет я с костяной ногой не вмещался и справлял нужду с приоткрытой дверью, выставив ногу в коридор. Мама, потупив взгляд, открыла мне глаза:

– Ты знаешь, я забыла тебе сказать, но наш папа умеет писать стоя!

Всю свою жизнь мама проработала преподавателем музыки. Учениц своих она ненавидела:

– А Люська то дура дурой! Вместо того, чтобы к концерту готовиться – по мальчикам бегает! Вчера вытащили её из мужского общежития…

Каждый день мама играла ноктюрны Шопена. Этого я ему никогда не прощу…

…По воскресеньям родители выходили за покупками. Мама надевала черное подранное пальто из синтетической кожи, рваные чулки и шла на рынок. Там её принимали за нищенку и хорошо сбрасывали цену. Папа, наоборот, наряжался в лучший костюм-тройку и отправлялся в гастроном… воровать свои любимые трехлитровые банки с компотом!

Все детство мама твердила мне:

– Жену и работу ты найдешь себе сам. Все остальное сделаем мы. Тебе не о чем беспокоиться!

Так оно и вышло.

Я нашел три десятка жен и дюжину работ. Все остальное у меня есть. Я ни о чем не беспокоюсь и хорошо сплю. Мама сдержала слово!

От Изи ушла жена. Полгода он сильно горевал, а потом отправился на её поиски.

Ко мне он заявился с большим фибровым чемоданом и предложил разыскивать сбежавшую супругу вдвоем. Жил я тогда с родителями, и они это известие встретили без особой радости. Изю они не любили. Правда, перед нашим отходом мама вышла в коридор, осенила меня крестным знамением, чего раньше за ней не наблюдалось, и трагическим голосом произнесла:

– Я БУДУ МОЛИТЬСЯ ЗА ТЕБЯ!!!

Меня передернуло, и мы с Изей вышли на улицу. На улице был декабрь, и где искать пропавшую жену было мне не совсем ясно. Изя все объяснил. Поехать Вера могла только к родителям, больше некуда, родители живут в городе Сасово, что в Рязанской области. Ситуация прояснилась и мы двинулись в сторону железнодорожного вокзала. Ехать до Сасово сподручней через Москву, но мы не искали легких путей, и поехали как обычно. В данном случае через Воронеж, Рязань и далее до Сасово. С великим множеством пересадок.

За окном проплывали холодные донбасские пейзажи. Большой заснеженный террикон со срезанной верхушкой появился и величественно заслонил окружающий вид.

– Фудзияма, тихо прошептал Изя…

Глубокой ночью мы прибыли в Воронеж. Проводник разбудил нас поздно, да еще Изя долго копался и ругался, собирая свои вещи – выскакивать нам пришлось уже на ходу.

Переждать ночь решено было в привокзальном буфете. Рязанский поезд отправлялся утром. Мы сидели за столом, ели подозрительные воронежские бутерброды с колбасой и вели разговоры про женщин. Открою вам страшную тайну – в ту пору я был еще девственником. Интимная сторона человеческой жизни меня очень интересовала, как и некоторые аспекты женской анатомии. Я так надоел Изе со своими расспросами, что он согнул пополам кружок полузасохшей колбаски и поднес к моему лицу: