Владимир Маталасов - Мистика, да и только!

2.

Евпраксия моя, сладкая деликатность, эта звёздочка из созвездия Скорпиона, всё ещё мается в постели, нежится. Она придерживается того мнения, что когда муж и жена ложатся в одну постель, то возникает момент истины. Глубокая мысль! Ах уж мне эти жёны, рандеву-провансаль.

Снял с гвоздя походную медную трубу, дунул три раза. С потолка посыпалась штукатурка, жена вскочила как угорелая, хотя её об этом никто и не просил. Понеслась на кухню в одеянии Евы – бестыдница, – готовить завтрак. Пока она суетилась и готовила блюда «А ля минут» и «Айн момент», проследовал к себе в кабинет. Из выдвижного ящика венецианского стола, выполненного из красного дерева, достал неоконченную рукопись трактата о Марко Поло и Миклухо-Маклае. Поудобнее умостился в мягком кресле, изготовленном из чёрного дерева мастеровыми Лувра, эпохи правления короля Людовика четырнадцатого. Сосредоточился, расслабился. Вырубился. Ровно через две минуты с четвертью вновь врубился, от собственного храпа. Рукопись на полу. Нащупал под рукой слюнявчик. Утёрся.

– Семиры-ылов! – протяжно донеслось из кухни. Это моя каракатица призывает меня к завтраку.

По его завершении в моём животе что-то булькнуло несколько раз, как в сливном, туалетном бачке. Внимательно прислушался, в принципе оставшись довольным своим пищеварением. Икнул, воспроизвёл благородную отрыжку, сделал жене несколько замечаний по поводу её внешнего вида. Ещё раз икнул. Отправился в свой рабочий кабинет для просмотра вчерашней корреспонденции.

Первой под руку попалась газета «Стой! Кто идёт?» военного издательства «Здравия желаю!» Сообщалось об успешном завершении расследования чрезвычайного происшествия, связанного с взрывом на артскладе. От него осталось пустое место с глубокой воронкой посредине, величиной с футбольное поле. К счастью «стрелочников» не оказалось. Виной всему было прямое попадание в одно из помещений артсклада тела небесного происхождения, а именно – метеорита. Ведь надо же какая точность по принципу – с каланчи спрыгни, а в сапоги попади. Дело закрыли. По этому случаю в гарнизонном доме офицеров состоялся бал-маскерад. Полковой оркестр играл мазурку, польку и кадриль. Дамы приглашали кавалеров.

Весьма интересной, как по смыслу, так и по содержанию, оказалась статья под заголовком «Записки отставного прапорщика Штык-Прикладова». В ней, в частности, указывалось, что «чтобы уберечься от шальной пули, надобно укрыться в неглубокой ложбинке, пригнуться и прикрыть голову обеими руками». Правда, в пост-скриптуме статьи отмечалось, что автор «Записок» в русско-…нскую компанию был трижды контужен. Теперь, чуть что, хватается за противотанковую гранату. Паду-у ли я дрючком пропэрты-ый…

Несколько ниже сообщалось, что замкомпоморде – заместитель командира по морскому делу, – капитан-лейтенант Кнехт-Швартов известил общественность о том, будто в бухте «Спокойная» перевернулся и затонул флагманский корабль «Устойчивый». Что ж, и такое бывает.

В газете «С мира по нитке!» величайшего ума человек счетовод-любитель Левиофан Прости-Подвинься утверждал, что отпускание цен равносильно отпусканию воздушного шарика. Тот, поднявшись до определённого природой уровня, вдруг лопается и хаотично падает вниз. Поэтому он советовал поставить экономику на новые рельсы. Однако, его оппонент Дормидонт Перевоплощенцев задавался вопросом: «А где те рельсы? Их давно уже растащили и реализовали на складе металлолома хорошие люди». Тогда последовал совет поставить экономику под паруса. Оппонент и здесь засомневался, спросив, а где тот ветер, где волны? Так что в данном случае каждое слово подлежало возведению в степень вопроса.

Жена принесла на небольшом изящном подносе берберской работы прекрасную фарфоровую – с японской росписью, – чашечку ароматного, дымящегося ямайского кофе. В блаженном умиротворении откинувшись на спинку кресла, с удовольствием закурил дорогую гаванскую сигару.

Достаю из нижнего ящика письменного стола ещё одну рукопись. Это – роман «Когда плачут крокодилы» с лихо закрученным сюжетом и любовной интригой в условиях сельской местности в период уборки озимых жителями села Поганкино. В итоге предохранитель любви сгорел ярким пламенем, так как пришлось закоротить отношения героев романа, поставив между ними толстую перемычку.

Папараци устроили охоту за мной в надежде ухватиться за красную нить, пронизывающую весь роман. Ну что ж, так тому и быть, придётся подарить им несколько строчек из моего шедевра.

Хотя, если по правде сказать, при своём бытии скромный талант, а может даже и гений, сознательно замалчиваются, игнорируются, оттесняются на задний план, остаются вне понимания своими же современниками. И лишь много лет спустя, когда его и в живых-то уже нет, о нём вдруг начинают вспоминать. В лучах его славы начинают купаться всякого рода проходимцы и бездарности. Разумеется, всё то, что касается меня, то я – редкое исключение из правил.

Отдых отдыхом, созерцание созерцанием, однако, потехе час, а делу – время. Пора приступать к работе. Извлекаю из второго снизу ящика письменного стола несколько листов отличной, экологически чистой писчей бумаги формата А4. Обзавожусь ручкой «Паркер» с вечным пером из золота 999 пробы и несмываемыми чернилами от мадам Брехунец-Каверкотовой. Удобнее размещаюсь в кресле и, как бы ненароком, нехотя, нажимаю на кнопку, вмонтированную в подлокотник кресла. Динамические головки квадрофонической, аккустической системы, подвешенные под потолком, окатывают меня с головы до ног звуками «Траурно-триумфальной симфонии» Гектора Луи Берлиоза.

Несколько предваряя дальнейший ход повествования, смею заметить следующее. Мной обкатывается специальная методика разработки сюжетов художественных произведений. Всё зависит от внутреннего настроя и экспансии тех или иных душевных переживаний в духовную келью интеллектуальной сублимации, которая превалирует в данный момент над сознанием, совершая его интервенцию в подсознание.

Дорогой читатель! Вы наверное уже успели заметить, что моему слогу присуща гениальная простота. Что ваш покорный слуга, то бишь – я, старается изложить свои мысли доступным, доходчивым языком, понятным даже ребёнку. А простота в изложении – сестра таланта, – присуща только настоящим мастерам пера, к которым я не склонен себя причислять, но всё же. Кстати, мне всё время ставят в упрёк, что я везде и всюду пытаюсь скрыть своё величие, как писатель, хотя у меня это и не получается. Оно из меня так и прёт, так и прёт. В подобное, разумеется, поверить трудно, но это так. Это невозможно передать словами, только мимикой. И если я вам говорю неправду, можете послать меня в космос.