Владимир Романюк - В созвездии Дятла

Их как ветром сдуло. А яйцо посмотрело внимательно на пельмень и говорит:

– Да ты, оказывается, горячая штучка. Пошли со мной на вечеринку?

Не стала она выпендриваться и цену себе набивать. Да и не из того теста была сделана, чтобы такую возможность упускать и от своей судьбы отказываться.

– В чём мораль этой сказки? – спросите вы и будете совершенно правы. Как говорил классик, редкий читатель дочитает хотя бы до середины текста, а тому, кто всё-таки через дебри моего бреда доберётся до конца, скажу, что его тут не больше, чем начинки в той пельмени. Просто кушать захотелось, заняться нечем, а до обеда ещё далеко.

Напал как-то на мужика голод. Неожиданно так подкрался, вероломно. Подло в самый центр живота ударил. Без объявления завтрака, обеда и ужина набросился на беднягу. Взял несчастного за горло и потащил на кухню.

И как только мужик не старался вырваться из его крепких лап! И к диете взывал, и пробовал отбиваться печенюшками – ничего не помогает. Крепко держит сволочь бедолагу, не отпускает. Тыкает его носов в холодильник. Приказывает взять в плен два бутерброда с колбасой и расправиться с ними, фашист.

Не устоял мужик перед таким натиском и открыл заветную дверцу. А там – тишина! Тёща, зараза, саранча мутировавшая, будь она неладная, перекусила, называется.

Попробовал он, на всякий случай, погрызть лежавший в пустом холодильнике лавровый лист, намазав его горчицей и занюхав это дело уксусом, но только ещё больше разозлил свой голод. Делать нечего. Вытащил мужик из ящика своего верного, стреляного дятла, зарядил, закинул на плечо и пошёл в лес охотиться на колбасу.

Долго он там бродил, вынюхивая дичь, но ничего крупнее сосисок и сарделек на глаза не попадалось. Хотел уже в голодный обморок упасть, но тут котлета выскочила из зарослей чеснока. В сухарях пряталась, дорогуша!

Нормальная такая котлета, между прочим, по-киевски. Но не судьба! Только он стал целиться в самое уязвимое её место – в бочок, как снег на голову свалился тесть и вгрызся своими вставными челюстями в ароматную мякоть. Что б он в аду испытал тоже самое, что и эта котлета!

Ничего другого не оставалось, как устроить засаду. Он выбрал место с хорошим прострелом и затаился. Теперь никакая пельмень мимо не проскользнёт, ни одна крошка незаметно над головой не пролетит!

Вдруг, что-то хрустнуло в кустах. То, не Моцарт был, не Бах. Смачный, тёплый голубец! Это вам не холодец. Тут и рис, и фарш с капустой. Съешь и станешь Заратустрой. Слюнки, что? – Уже текут? Удался рассказ, знать, гут. Человека сделал труд! Говорят, что из примата. Спать мешает стекловата. Это я уже загнул, рифму ненароком пнул. Отошёл слегка от темы. Съешь банан и нет проблемы! Всё, пошёл на барбIQ. С мясом борщ, я ай лав ю!

– БЗ.

– Ранен.

– Б4.

– Ранен.

– Б5.

– Ранен.

– Б6, хи-хи…

– Ранен.

– Что?

– Ранен, говорю.

– Не понял…

– Чего тут непонятного?

– Но корабли могут быть только одно, двух, трёх и четырёхпалубными!

– Кто это сказал?

– Да все об этом знают.

– Значит, эти все ошибаются. Я видел и десятипалубные.

– Ах так значит, да?

– Да. Продолжай.

– Б7?

– Ранен.

– Б8?

– Ранен.

– Б9?

– Убит!

– Что?

– Убит.

– Но ты же сказал, что есть десятипалубные корабли!

– Есть, но ты попал в семипалубный.

– Не верю. Ну-ка, покажи!

Он выхватил из рук Петра тетрадь в клеточку. Вся она была расчерчена на игровые поля-квадратики для «Морского боя». Мужчина нашёл квадратик, над которым было написано его имя – «Вася». На второй горизонтали находился подбитый семипалубный корабль, в каждой клеточке которого было по букве. Все вместе эти буквы читались, как «счастье».

– Я, что, уничтожил своё счастье? – на лице Васи отразился ужас происходящего.

– Ага.

– Как же так? – Ведь мы же играли понарошку?

– Естественно понарошку. Своё счастье ты убил не сейчас, а уже давно. Там – на земле. Вместо того, что вести войну со своими пороками, ты ежедневно, целенаправленно уничтожал своё счастье. Двери в Рай для тебя уже давно закрыты.

Апостол Пётр забрал тетрадь, поправил нимб и обратился к очереди:

– Следующий!

У соседних ворот, над которыми неоновыми огнями сверкала вывеска «Ад», за столом скучал чёрт и подмигивал Васе, показывая на шестидесятичетырёхклеточную доску с расставленными шашками.

– Может, партейку в «Чапая», а? Для тебя билет подешёвке. У нас начались рождественские скидки.

Бабушка взяла пятилетнего Максима с собой в магазин за хлебом. Народ веселился, пел и танцевал, играла музыка, люди держали в руках красные гвоздики, плакаты с надписью: «Мир, Труд, Май!» и надувные шарики.

– Бабушка, а бабушка, купи мне тоже шарики, а то все дети с шариками, а я, как лошарик, без шариков.

– Что ты, Максимушка, – сказала ему бабушка, – У нас осталась только денежка на хлеб. Если мы не купим хлеба, то нам нечего будет кушать.

Но Максим не стал плакать и отчаиваться, а проявил характер с находчивостью. Чтобы бабушке не было тяжело, он взял подержать у неё сумочку с кошельком и надул бабушку!

Здравствуйте! Меня зовут Шарик. Как вы уже догадались, я пёс. Случайно, гонясь за соседской кошкой, попал к вам на сайт. Так-то меня к прозаистам силой не загонишь, что ты! Не породистый я, а не породистых, как известно, ваш брат графоман не шибко жалует – напрочь лишает любого благородства. Так на Руси ещё со времён Булгакова повелось, обидно, гав.

И вот, бегаю я в поисках этой рыжей потаскухи-сосискокрадки от одного дурно пахнущего шедевра к другому, шарюсь по протухшим нетленкам, а они, между прочим, притягивают не хуже любой помойки, нюхаю подозрительные рецки, разбросанные пишущим людом куда не попади и вдруг натыкаюсь на конкурс. Как не крути хвостом, а 1000 баллов на дороге не валяются. Это ж сколько же ливерки на них можно купить, с ума сойти!

А почему бы и нет? Делов-то, написал про свою будку и дело в шляпе. В смысле, как говорил мой предок по линии двоюродной шавки кобеля третьего помёта со стороны пограничного пса Мухтара, сахарная кость в брюхе хороша не только к днюхе, между прочим.

Будка, если хотите знать, мне досталась от околевшей охотничьей сучки, которая объелась фарша с гвоздями. Сильно дичь она любила – это её и погубило. Бывало, подкоп сделает под забором и к соседям кур гонять. Гоняла до тех пор, пока какая-нибудь глупая клуха не перепорхнёт к нам. Тут её кирдык и поджидает. Соседи, видать, по началу всё на осень сваливали – мол, на юг птица подалась, но после пятой пеструшки стали в нашу сторону косить.

Несчастливым оказался для кумы номер шесть. Не успела она перья закопать. Месть была коварной и жестокой.