Слава Харченко - Грибы-инопланетяне

© Слава Харченко, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

На даче завелись змеи. Они копошились в компостной яме, шипели из зарослей высокого бурого ковыля, медленно и степенно, как хозяева, переползали по лужайке.

Однажды одна вылезла погреться на камешки у колодца и напугала женщин. Выскочил сосед Николай, но вместо того, чтобы взять тяпку или штыковую лопату, схватил палку и кинулся на змею, но та не испугалась, а, выбросившись на два метра, укусила его в лодыжку.

Нога распухла, у дяди Николая парализовало половину туловища, и хорошо, что больница была рядом, в пятнадцати минутах езды на машине. Соседи отвезли Николая в реанимацию, где он на три дня впал в кому.

Весь дачный поселок ходил в страхе. По утрам старухи собирались толпой и судачили, что же делать, но сторож Евгений Петрович, бывший полковник, хотя полковники не бывают бывшими, сказал, что надо опоить ежей.

Еж очень быстро привыкает к алкоголю. К пиву или, например, к вину, очень любит глинтвейн. Если ежа пристрастить к горячительным напиткам, то характер его портится, еж приходит в озлобление и приступает к уничтожению всего живого. В первую очередь мышей и гадюк. Он ходит кругами в высокой траве, сопит и пыхтит, загоняя несчастных змей в центр, а потом набрасывается на гадюк и перегрызает им горло, так что спасти змею уже невозможно.

Мы купили в ларьке у тетки Варвары вино «Кубанские зори». Вырезали из пластиковых бутылок гибкие прозрачные плошки и налили в них для ежей горячительный напиток. Сначала ежи приходили и просто нюхали, но потом, после того как какой-то смельчак распробовал вино, они, пихаясь и толкаясь, набросились на красную кровавую жидкость так рьяно, что оттащить их было невозможно. Ежи приходили и приходили, а мы наливали и наливали.

В конце концов, пьяные ежи разбрелись по участку и из травы, из сараюшки, из компостной кучи раздался печальный свист гадюк, на которых напали пьяные озлобленные ежи. Через час свист стих.

Все население нашего дачного поселка наблюдало, как скорбная процессия змей медленно и грустно уползала в сторону Верхоянского болота под неунывающий хохот ежей.

А дядя Николай из комы вышел, вышел. Вышел и купил радиочастотные излучатели, чтобы распугивать гадюк. Установил их по всему периметру, но мы думаем зря он это сделал, потому что нет ничего надежнее пьяного ежа в деле борьбы с обнаглевшими змеями.

Меня всегда удивляло, что когда я встаю – коты спят, когда я прихожу с работы – коты спят, когда я ужинаю – коты спят, когда ложусь спать, коты тоже спят. Я часто пытался разбудить котов. Хватал их за лапы и хвосты, дул в уши, тягал за усы, дразнил бантиком на веревочке, но ничего не помогало. Коты всё равно спали.

«Что же делать?» – думал я – «а вдруг коты навечно уснут, и я никогда не увижу их умильные рожицы, их хитрые и наглые физиономии».

Я взял спящих котов за шкирку и пошел по Люблинской улице, предлагая их разбудить первому встречному. Но все отказывались, а кто пытался – ничего не получалось.

В конце концов, я встретил маму. Она ехала с папой и братом на Ниве на дачу. Мама вышла из машины и сказала, что коты спят по шестнадцать часов в сутки. Я взял часы, уселся у лап котов и стал ждать, когда пройдет время. Ровно через шестнадцать часов коты проснулись и пошли есть корм Hills, а я радостно захлопал в ладоши.

Я никогда не ел осетра. Точнее съел два кусочка на новогодних корпоративах. Один в 2006 году, один в 2007 году, а в 2008 году корпоратива из-за кризиса не было, и я остался без кусочка осётра. Я часто вспоминал вкус осётра, как он пахнет, как мнутся в руках волокна рыбы.

Всё бы нечего, но я в обеденный перерыв повадился бегать на Дорогомиловский рынок, пить свежевыжатый сок. Когда идешь к столу с соками, то проходишь ряды осетровых: белуга, калуга, севрюга, шип, стерлядь и собственно осётр. Стоит терпкий запах копчения. Так и хочется укусить побольше, но сдерживаешься, потому что денег нету. Так уже продолжается пять лет и, в конце концов, я плюнул, и получив заплату, отдал её треть за два килограмма осётра. Я предвкушал, как дома обрадуется жена, дети и коты.

Дома жена пересчитала деньги и спросила, где недостающие, но я вынул пахнущий рыбой сверток и показал его домочадцам, потом развернул целлофан и нарезал рыбу. Все надкусили бутерброды и яростно зажевали. Потом со всех сторон раздались крики: «Это самая обычная рыба, ты нас разыгрываешь, она ничем не отличается от судака, верни, папа, деньги, мы это больше не будем есть. Не осётр, а бе-бе-бе».

Я доедал осётра в одиночестве в течение месяца. Под конец я уже не мог, но боролся с самим собой. Я ел его и думал: «Лучше бы я купил десять килограммов форели или палтуса». Дети, жена и коты прыгали вокруг меня и говорили: «Лучше бы ты, папа, принес нам денежки».

Когда я узнал, сколько прожил Надсон, мне стало стыдно. Я всегда говорил, какой он слащавый, какой он слезливый, какой он женский поэт. Сейчас же, когда я прочитал в примечаниях к мемуарам Лили Брик, что Семен Надсон умер в двадцать пять лет, мне стало горько. Ведь в таком возрасте вообще тяжело писать стихи, а уж хорошие сложно вдвойне.

Прости меня, Семен, за то, что я судил тебя так безжалостно и громогласно, нисколько не заботясь о человеческом факторе. Я даже признаюсь тебе Семен Яковлевич, что ни одного стиха твоего не прочел, а понадеялся на мнение мэтров и маститых критиков.

Завтра, в субботу, в выходной день я залезу на сайт www.nadson.ru и осилю все твои стихотворения, которые есть в природе. Прости меня Семен за мою юношескую глупость, которая так падка на мнение известных людей и телевизионных авторитетов. Единственно, что меня может простить: я думал, что ты прожил длинную и яркую жизнь, полную радости, счастья, дружбы и любви. Когда человек проживает прекрасную жизнь, про него поневоле говорят и думают глупости.

В 1993 году за три месяца до защиты диплома положили в больницу на операцию моего научного руководителя В.Н.. У меня диплом не был написан, и я купил пять яблок и пошел навстречу с В. Н. Передо мной у руководителя была жена. Я ждал в уголочке в приемном холле, пока она его накормит. Там были и груши, и мандарины, и пирожки с печенью и блинчики со сгущенкой, и жирный московский творог.

Когда жена ушла, я подошел к В.Н. и должен был дать ему в подарок пять красных яблок, но не сделал этого. Только с трудом прохрипел свои имя и фамилию. Научный руководитель вспомнил, что я его студент, хотя я был всего на двух его семинарах. Наверное, соскучившись по учебному процессу, он выхватил из верхнего кармана пижамы ручку и стал что-то интенсивно писать на бумаге, в которую были завернуты блинчики. Я ничего не понимал, но, в конце концов, он вывел адрес магазина «Академкнига», в котором продавалась брошюра В. Н. В ней нужно было для диплома решить задачу №8.