Андрей Буторин - БутАстика (том I)

Натянуть над омутом веревку действительно оказалось делом нетрудным. Я вбил на обоих берегах по два прочных колышка и натянул веревку между ними, дважды перейдя вброд речку слева и справа от омута. Получилось замечательно! Теперь, где бы я ни вынырнул, до «страховки» меня будет отделять не более пары метров – в длину омут был всего метров десять. Ну, а два-то метра я как-нибудь проплыву!

Закончив с мерами безопасности, я сел на травку и закурил. Обидно, что сигареты с собой взять нельзя, подумал я. Как я там без них буду обходиться? Впрочем, на первый раз я не собирался оставаться в иных мирах долго. Сначала нужно произвести разведку. А там видно будет. Но на всякий случай я решил накуриться впрок, чтоб «из ушей закапало». Высмолил одну за другой еще две сигареты. Закапать ниоткуда не закапало, но во рту скопилась жуткая горечь, и даже закружилась голова.

«Ну всё, вперед!» – подумал я, быстро разделся, сложил одежду под кустом и ступил в черную воду. По коже побежали мурашки – не столько от холода, сколько от страха. Все-таки то, что я собирался сделать, было сродни высадке на чужую планету. Да так оно, собственно, и было. Поэтому я сказал гагаринское «Поехали!» и, держась за веревку, отправился на глубину.

Через пару шагов я потерял под ногами опору и отчаянно забарахтался. Едва успел глотнуть воздуха, как тут же ушел под воду, словно кто-то потянул меня снизу. Я широко распахнул глаза, но кроме мутной темноты ничего не увидел. Меня обуял ужас – такой же темный, как и всё вокруг. Но продолжалось это недолго. Не знаю, что я ожидал увидеть, – волшебную дверь, черную дыру лаза, приветственную надпись «Welcome!» – на деле всё оказалось куда прозаичней и проще – для меня «включился» свет, и я понял, что могу дышать. Свет был неярким, потому что небо в просвете впереди оказалось затянуто тучами. И лил дождь. Впрочем, дождь меня не мочил – я находился у выхода небольшой пещеры – даже не пещеры, а ниши в склоне горы. Это я понял, когда выглянул наружу. И то, что увидел, меня совсем не обрадовало. Склон был очень крутой, почти отвесный. По крайней мере, так мне показалось. Пещера находилась над землей не менее, чем в сотне метров. Даже если бы мне удалось спуститься, то назад бы я не поднялся – это уж точно! Поэтому, полюбовавшись немного хмурым пейзажем чужого мира, заключающим в себя лишь черные тучи и серые горы, я решительно двинулся вглубь пещерки…

…и вышел в просторную светлую комнату. Передо мной за выгнутым широкой дугой столом сидела молодая женщина и приветливо улыбалась. Я машинально принял позу футболиста, стоящего в «стенке». Женщина заулыбалась еще шире, обнажив ровный ряд белоснежных зубов.

– Добро пожаловать! – пропела она, поднимаясь из-за стола. – Рада приветствовать вас в Российской Империи!

– В чем?! В… г-г-де-де? – заблеял я и, расцепив снизу руки, обхватил голову.

– Вы путешествуете первый раз? – не переставала улыбаться женщина. Она подошла ко мне и тронула за локоть: – Пойдемте, я выдам вам комплект одежды и деньги.

Меня затрясло. Я не мог вымолвить ни слова.

– Да что с вами? – положила мне на плечо руку женщина. – Успокойтесь, всё хорошо! Сейчас всё пройдет. Пойдемте! – И она легонько потянула меня к овальной двери.

Я механически зашагал следом. В голове было пусто. Так же механически я оделся в соседнем помещении, очень похожем на склад. Рубашка и брюки темно-зеленого цвета оказались мне впору – у женщины был наметанный глаз. С обувью вышло сложнее – пришлось примерить три пары. Впрочем, я делал только то, что говорила моя «проводница» – сам я, казалось, совсем разучился мыслить.

– Ну вот, вы замечательно выглядите! – окинула меня придирчивым взглядом женщина. – Сейчас я выдам вам гостевое удостоверение и сумму в сто рублей. Этого вам хватит на неделю пребывания в нашей стране. Конечно, если придерживаться разумных потребностей.

– У вас не будет закурить? – наконец-то разлепил я рот.

– А вы не собираетесь возвращаться в течение ближайшего часа? – слегка сдвинула брови «проводница».

– Н-н-не знаю… А что? – выдавил я, чувствуя, что холодею. Я уже понял, что ответит сейчас женщина. Мысли словно прорвали наконец плотину в мозгу.

– Видите ли, наркотические средства, даже такие легкие, как никотин… – начала «проводница», но я прервал лекцию отчаянным воплем.

Я орал и орал, бегая по комнате, заставленной стеллажами, натыкался на них, падал, снова вскакивал и снова бежал… Женщина семенила следом, на ходу тревожно бормоча что-то в трубочку телефона. В очередной раз упав, я увидел перед носом тяжелые ботинки армейского образца, а подняв голову – и их обладателя. Широкий бритый череп с узенькой полоской лба, постукивающая о громадную ладонь дубинка быстро подсказали мне нужную линию поведения. Я медленно встал, успокаивающе выставив руки, затем приложил одну к сердцу и вежливо произнес:

– Извините.

– Смотри мне! – ответил череп и повернулся в сторону женщины.

– Всё хорошо, Степан, – кивнула «проводница», но глазами попросила охранника не уходить далеко. Мне же она сказала: – Ведь правда, всё хорошо? Вы успокоились?

– Вполне, – попытался улыбнуться я и понял, что действительно успокоился. Разом. Только по-прежнему хотелось курить. И я напомнил: – Вы собирались дать мне сигарету.

– Да, конечно! Пойдемте, я дам вам сигарету и, пока вы курите, мы заполним нужные бумаги.

Я вышел из здания «станции» под синее ясное небо. В кармане зеленой рубашки лежали «Удостоверение гостя Российской Империи» и сторублевая купюра с портретом Государя Императора. Мимо, по широкому и прямому, как луч, шоссе проносились машины ярких расцветок и непривычной формы. Впрочем, все они имели по четыре колеса, а остальное меня уже не волновало. Я подошел к обочине и вытянул руку. Почти сразу же «шикнули» об асфальт покрышки. Усатый парень выглянул из окна оранжевой «мыльницы»:

– Куда едем, командир?

Я обошел машину и сел рядом с водителем.

– Хорошо бы домой, – сказал я.

– Домой – так домой! – кивнул парень, нажимая на «газ».

Меня разбудил Пу. Не скрипящим пиликаньем, как обычно, а величественным, хотя тоже скрипучим, маршем. Да и сам Пу выглядел торжественно: индикаторы помаргивали в такт музыке, отражаясь в непривычном глянце корпуса.

– Что это с тобой сегодня, Пу? – щелкнул я робота по блестящему брюху. – Последний раз я видел тебя таким начищенным… Да я никогда не видел тебя таким начищенным! И в честь чего музыка?

– Сегодня день твоего рождения, Мас! – задребезжал Пу.

– Не простой день рождения! – В каюту ввалился Улит. Он блестел не меньше Пу, вот только индикаторы его уже давно не светились. Как говорит сам Улит – с того самого дня, семнадцать лет назад… – Отнюдь не простой! – повторил он, бешено вращая окулярами. Значит, Улит волнуется – от волнения у него всегда коротит в зрительной схеме. Опять же, по его словам. Сам я в этом не разбираюсь. Впрочем, и он тоже. Все-таки он Учитель Литературы – Улит, одним словом. Правда, кроме литературы он обучает меня этике, русскому языку, а также всему остальному, чему должны были обучать другие Учителя. Других Учителей не стало в тот же день, когда у Улита перестали гореть индикаторы. И Улит старался, как мог, за всех. Ведь он что-то помнил из того, что слышал от них. Жаль, слышал он не очень много, да и из того, что услышал, сумел понять самую малость. «Мозги у меня под другое заточены», – говорил он, пытаясь изобразить вздох.