Кирилл Леонидов - 13 дней и 12 ночей идеального мужа. Проза: юмор и не только

Я внезапно рявкнул: «Берегись, проткну!» И уж совсем неадекватно повалил жену на постель. Что было потом, помню плохо, но такого секса у нас не случалось давненько. Мы творили что попало и говорили вновь слова, которые совсем исчезли было из нашего лексикона.

В общем, супружеские узы скреплены страстью и восстановлены в полном объеме. Утром пили чай, смотрели друг другу в глаза с нежностью.

– Я тебя не хочу ни в чем упрекать, тебя просто использовала Наталья.

– Она хотела сделать мне приятное, почему ты так говоришь: «использовала»?

– Нет, не уговаривай меня. Она, только она во всем виновата!

– Ну, если тебе так лучше думать, значит, – она. И вправду, она же настаивала… Где-то я с тобой и согласна.

– А если снова все повторится?

– Нет, нет, ты что, я ей сказала: без тебя в последний раз.

– Ты так после Бали говорила…

– Разве?

– Да.

– Нет, вот сейчас это точно в последний раз, я же не хочу тебя терять.

– И я тебя не хочу терять.

– Точно не хочешь?

– Точно.

– Поклянись.

– Клянусь.

– Значит, отпустишь опять?.. Когда-нибудь потом? – глаза ее повлажнели и от этого показались еще больше.

Вечером моя путешественница тихо сидела в интернете, а я писал этот рассказ, выплескивая эмоции на бумагу. За окном медленно проплывали снежинки. Потеплело.

(Без консультации с психологом повторять не рекомендуется!)

Саша Охлопков этим летом возвращался из отпуска вместе с супругой Екатериной, человеком, между прочим, принципиальным, со здоровым чувством справедливости, с умением свои требования правильно формулировать и настойчиво добиваться нужного для себя результата. Вернуться домой самолетом не получилось, так как не хватало денег на авиабилет, поэтому решили поехать поездом. Ни он, ни его жена, ни другие пассажиры, которые так же, как и они до четырех часов утра сидели в зале ожидания железнодорожного вокзала, не очень-то того хотели, но так как автовокзал после десяти вечера уже закрывался, и никаких рейсов не было, а таксисты «ломили» без зазрения совести неимоверные суммы, оставалось покориться судьбе. Других вариантов уехать в ближайшее время просто не существовало.

В отличие от супруги Александр готов был по рельсам идти, только не добираться поездом. Он знал, что это такое: постоянно испытывать неудобства, находясь на грани конфликта с персоналом вагона. Вступать же в конфликты он тем более не любил. Во имя того, чтобы не вступать в перепалку, он готов был отдать по первой просьбе последнее и самое лучшее, не требовать законное. А еще он обычно робко, неостроумно, неадекватно и бездарно отвечал на оскорбление, как будто голова у него, человека не глупого (как-никак он преподавал в институте ни много ни мало историю России) в этот момент – то есть в момент несправедливого и обидного обращения с ним – просто набита соломой. Ну нет, чтобы, пусть без особого остроумия, но хотя бы «послать» обидчика куда-нибудь, так начинает вдруг такую белиберду собирать, что самому потом противно становится, мучается: почему как следует не ответил, почему в морду не плюнул? Вот так впустую и сжигает себе нервную систему. Трусом, однако, он не был. Однажды летом Александр вытащил из реки тонущего ребенка и едва не утонул при этом сам, так как плавает не ахти; а еще был случай, когда он вступился за Катю: к ней пристал какой-то «отморозок», и Охлопков врезал ему очень прилично. Значит, дело здесь не в трусости, а в чем-то другом. В чем – Охлопков и сам не знал, наверно, он просто хотел, чтобы всем было хорошо. Этакое желание всеобщей гармонии. Конечно, ясно, что у такого человека жизнь в России – не сахар. А уж тем более ему категорически противопоказано садиться в пассажирский вагон российского поезда. Это все равно, что больного сердечника поместить в пустыню Сахара.

В этот же поезд, в тот же самый вагон, садился и командированный Петр Афанасьевич Лямин. Человек серьезный, работник акционерного общества сорока лет от роду, он думал непростую думу: в его портфеле был вексель Сбербанка на пятьсот тысяч рублей. Просил руководство дать машину, но директор возмутился:

– Да ты что, бензин такой дорогой! Да и мало ли, авто есть авто. Авария – и сам пропадешь, и вексель может пропасть. А поездом надежно и спокойно. Сядешь в купе, ботинки снимешь, растянешься на полке и бай-бай. А утром глаза открыл – уже приехали, ценности и документы на месте. Я, например, всегда в ответственных командировках предпочитал поезд – самый надежный вид российского транспорта. Так что валяй и ни о чем не беспокойся.

Но Лямин так не считал и тревожился не на шутку: отлучиться будет невозможно ни на минуту, потому что нельзя оставлять без присмотра портфель, ведь как назло именно в этот момент именно в этом поезде и вагоне отыщется тот самый роковой злоумышленник. В расстроенных чувствах заходил он в вагон, и сердце томилось, а в это самое время флюиды опасности (согласно установленному опытным путем, но малоизученному человечеством закону, который окрестили законом бутерброда) уже искали вибрации его перепуганной души. Чего больше боишься, то и случается. А может, все же пронесет? Только бы попались порядочные соседи по купе…

Среди прочих в вагон вошли молодой человек, восемнадцатилетний студент Эдуард Сосновский, и его английский друг (ровесник, приехавший к нему в гости) Фил Маккорник. Они были друзьями по Интернету и одному увлечению (оба скауты), то есть члены молодежного всемирного движения, вроде пионерского. Скаут значит «разведчик», не по-настоящему, а так, по-детски, человек, который должен уметь преодолевать трудности. Фил (когда Эдуарда не было дома, и не смотря на все его предостережения), абсолютно не зная русского языка, упрямо мотался по улицам города поздними вечерами, заходил в магазины, пытаясь делать покупки и смущая продавцов англоязычной речью, а однажды попал даже на местный городской пляж, где вообще заблудился. Когда Сосновский, связавшись с ним по сотовому, нашел его, тот восторженно твердил только одно:

– Гут сафари, вэри интрастинг!

Решив показать Филу еще один город, Эдик надеялся и параллельно удовлетворить исследовательский голод наивного иностранца. Сказал ему перед дорогой по-английски:

– Я тебе такое сафари покажу – всю жизнь вспоминать будешь. Это тебе покруче пирамид ацтеков!

– Что есть такое? Мы опустимся в городской коллектор?

– Зачем в коллектор? Мы поедем в русском поезде.

– Разве поезд есть сафари?

Сосновский загадочно ответил:

– Долго объяснять, на месте все сам увидишь. Прощаясь с родственниками, в вагон спешил еще какой-то мужчина. Он наскоро перецеловался со всеми и вдруг, по-детски стеснительно улыбнувшись, сказал: