Кирилл Леонидов - 13 дней и 12 ночей идеального мужа. Проза: юмор и не только

– В туалет я очень хочу, в вокзале-то забыл.

Но ему хором возразили:

– Давай, давай в вагон, уже времени нет. Поедешь и тогда сходишь. С богом!

С богом… Поезд был проходящим и должен был, простояв всего минут десять, тронуться в путь.

Охлопков с женой зашли в вагон первыми. Проводница, открывшая им дверь, пока они взбирались по крутой лестнице, куда-то исчезла, не проверив у них билеты (наверно, вернулась в свою комнату досыпать, так как ее помятое лицо свидетельствовало о крайней усталости). В вагоне было тихо, пассажиры спали, свет плафонов бледно, но вполне достаточно для передвижения по вагону освещал путь. Только из какого-то купе временами доносился смачный храп. Александр и Екатерина знали, что у них места в первое по ходу вагона купе, но там было закрыто. Охлопков осторожно постучал.

– Громче, а то мы так в коридоре ночевать останемся! – сказала ему с укором Екатерина.

Охлопков стал стучать сильнее. Никто не отреагировал ни в этом купе, ни в помещении проводников. На супругов напирали другие вошедшие пассажиры. Кто-то недовольно крикнул:

– Ну неужели вы не можете открыть купе?

«Вот оно, началось…» – пронеслось в голове у Саши. Он с досадой и мольбой посмотрел на дверь проводников, и (о, удача!) дверь открылась, показалась лохматая голова проводницы. На ее заспанном лице обозначалось страдание от недосыпа и презрение к побеспокоившему ее Охлопкову. Она секунду смотрела на него похмельными, но очень представительными глазами некогда весьма привлекательной дамы, чем-то напоминающей по внешности Валентину Терешкову.

– У нас места в этом купе, – решительно заявил Охлопков, – а нам не открывают.

– И не откроют, – спокойно парировала проводница. – Там же люди спят, а на дворе ночь.

– А как же мы? – не успокаивался Саша. – Нам где спать?

– Да где хотите, там и спите – вагон полупустой. Найдите купе пустое и отдыхайте. Белье я вам принесу.

– Я что должен по всему вагону дергать двери, в поисках свободного купе?

– Да вон пятое свободное, там вообще никого нет.

– Интересно вы рассуждаете, – вступила в разговор «тяжелая артиллерия «Екатерина», уже не надеявшаяся, что муж сможет противостоять такому гиганту железнодорожного сервиса, как эта опытная, заматеревшая в походах женщина. – А если нас «попросят» другие пассажиры, у которых билеты на эти места, мы будем по вагону с простынями бегать?

– Вот именно! – спохватился Охлопков, огорчившись, что опять опоздал с простой логикой.

«Терешкова» улыбнулась снисходительно, она начала просыпаться, разговор ее слегка взбодрил:

– Да после Новосибирска никто и не сядет, все – только на выход. Это я вам гарантирую. Идите и отдыхайте. Не будем же мы сейчас людей среди ночи поднимать!

– Они, значит, люди, а мы – не люди? – слабеющим голосом агонизировал Охлопков, он уже сдался. – Пойдем Кать, ну только п-попробуйте поднять нас!

– Вот теперь вы правильно рассуждаете, идите спите, никто вас не потревожит! – царственно закончила диалог проводница, поставив жирную точку в споре.

Охлопков униженно согласился с ней, ему уже было почти стыдно, что он ломился в купе, в котором спали люди, стыдно, что задерживает возмущенных и таких же, как и они с Катериной, уставших пассажиров, которые тоже хотят отдыхать, даже перед проводником неудобно. Ну что тут, в конце концов, вредничать, ну отправили же в пятое купе, да еще пустое. Это даже к лучшему: купе пустое, значит, проводник хочет, чтобы им было лучше, и нет повода для конфликта.

– Саш, а почему мы должны идти в пятое, у нас места в первом. Положила там каких-то блатных, а мы, получается, скот? – не унималась за спиной жена.

Она теперь была единственным препятствием для окончания конфликта.

– Прекрати, перед людьми неудобно. Там, в пятом, нам будет даже лучше, там же пустое купе, – рассудил Охлопков.

– А в этом первом вообще только два места, как в СВ, – устало возразила Катерина. – Представляешь, как там было бы хорошо? Она, видите ли, не отказала кому-то в просьбе, может, и за взятку положила не на свои места, а мы должны быть крайними и не можем потребовать даже того, на что имеем законное право. Я ничего не понимаю, – ворчала она. – Надо было настоять, Саша!

Александр помолчал посрамленный и махнул рукой:

– Ай, ладно, ну ее к черту! – но внутри уже запереживал, что не настоял. Сильно запереживал. Однако это его переживание не означало намерение вернуться и продолжить неприятный разговор, скорее наоборот, оно свидетельствовало об очередной капитуляции. Но самое главное это Екатерина: она замолчала, насупилась. Ладно, если успокоится, а если нет? Если там, в этом пятом купе, будет плохо, если другие пассажиры все же придут на их места? Вулкан ее возмущения затих только на время, его лава вырвется при случае, и будет очень-очень жарко…

– Что написано на окнах? – спросил Эдуарда Маккорник.

– «Закрыто на зиму».

– Значит, летом их можно открывать?

– Можно.

– А зачем открывать, это же вредно – пыль?..

– Верно, но кондиционеров-то здесь нет.

– Ты меня разыгрываешь?

– Правда, нет.

– Тогда, если кондиционеров нет, почему не откроют, сейчас же не зима, а лето?

– Видишь ли, если откроют, то ночью в вагоне все замерзнут, опять же пыль. А днем не открывают, чтобы потом снова не закрывать. Это же непростой технологический процесс, надо применять специальные ключи и даже физическую силу. А проводниками работают одни женщины. Да и мужики не все смогут их открыть, даже ключами, крепко закрыты, надежно. Все логично.

– Тогда мы умрем от духоты.

– Да нет, что ты, все будет хорошо. В России от духоты в поезде еще никто не умер. Это сейчас тяжело, а когда тронемся, станет легче, в щели обдует.

Фил загрустил. Он никогда не говорил Эдику, что страдает легкой формой клаустрофобии и не терпит закупоренных душных помещений, из которых к тому же, как, например, из вагона поезда, не выйдешь на воздух, когда захочешь. Но он разведчик, он же скаут, он немножко охотился с зулусами на льва, а значит, сможет выдержать сутки в вагоне этого самого русского поезда.

Лямин с тревогой вошел в темное купе. Увы, на верхних полках спали два пассажира. Кто они, понять было невозможно: две горки, укрытые простынями. «Может, это добропорядочные пожилые женщины, или убогие старички», – с надеждой подумал он. Но родившаяся было слабая надежда, мгновенно умерла, потому что на правой от Лямина полке прохрипел полусонный молодой мужской голос:

– Батя, сколько времени?

Он не успел ничего сказать, как за него ответил сосед с левой полки:

– Какая тебе, хрен, разница, дави на массу, да и все!

Лямин расстроился. Самые худшие его предположения оправдывались. Поездка будет напряженной и придется потерпеть… Он включил малый свет над нижней полкой, осмотрел купе и с неудовольствием отметил еще одну деталь: в нише над дверью молодые люди уложили целую груду каких-то изделий, похожих на комплектующие к автомобилю. В голове полыхнула страшная догадка: «Дикари-челноки! Значит, есть деньги, нет совести, и завтра будет еще и пьянка…»