Алексей Козлов - Городъ Нежнотраховъ, Большая Дворянская, Ferflucht Platz

Говорят, в конторе иногда появляется секретарша Нюра, но её никто не видел.

Дэ-с! Этому славному дому в этом году исполнилось двести лет. Так вот, двести лет назад в этом самом доме великий поэт Алексей Концов сражался мясной бандерильей со своими гнилыми родственничками, и они его таки уходили. Сначала его подвергли лёгким женским придиркам. Мол, работаешь мало, денег не несёшь, а только в уголке стишки сочиняешь. Это было задолго до тех времён, когда в Америке девчонку поймали мормоны и оттрахали всем кагалом на ранчо. Концов, возомнивший себя пиитом от бога, тут загрустил, захандрил, стал чего-то кашлять, потом слёг и скоропостижно помер. А ведь, и вправду, был он талантливый человек, Шекспира втайне от земляков перечитывал по ночам со слезами на глазах. Когда он умирал, его все бросили в пыльной кладовке, а сами плясали, как угорелые, и пили по поводу праздника не то Воздвиженья, не то Сковородицы Майской. Он смотрел на них, кашлял, и только платок к губам подносил. А потом незаметно и умер. На похороны пришли трое незванных прозелитов с одинаковыми фамилиями, и один из них даже плакал невесть отчего! Тут бы возрадоваться, что человек страдать от своего окружения перестал, а он плакал, как телок. Тут такие ужасные истории на каждом шагу случаются! Ничего исклюзивного!

Большая Дворянская – самая длинная и самая, как считается, красивая улица города. Она тянется на целых три километра, постепенно сходя на нет и мельчая. Если в центре дома высокие, с большими окнами и медными крышами, с прекрасной лепниной и далеко выступающими резными балконами, то уже суть далее – плюгавые с маленькими окнами и без крыш. В конце идут какие-то хижины. Дворяне абы где жить не будут – только в центре. Хотя тут всегда были такие дворяне, я вам по секрету скажу, просто смех, а не дворяне, сброд всякий – их надо было «ворянами» назвать, а не дворянами. И по сюю пору в жителях Нежнотрахова время от времени оживает эта вековая тяга к центру, к дворянской жизни, к импозантности и выдуманному народному уважению.

«Центр! Вот это да-а!» – мечтательно говорит человек средних лет в карделюровой шляпе, выходя из своей кооперативной квартиры в Синеусовке – дачном пригороде Нежнотрахова, и к нему тут же присоединяется целый хор подпевал из исконно бедной Гниловки, бурсацкой Талоквы, гулящей Дринковки и бандитского, не выходящего из колонии общего режима Шмаева.

«Дер ленц ист да», как говорят Тевтолийцы!

Тут недалеко от нас в бывшем городском парке, который невесть в какого… отдали жрецам, вот уже пять лет строят храм – огромное, нелепое, некрасивое сооружение из силикатного кпрпича. Началось это бедствие с того, что сквер, где я всё детство провёл и который я знал, как свои пять пальцев, заперли на пудовый замок. Знаете, в самом деле, замок был здоровенный, ржавый, с кривой дыркой для ключа. Три монаха поднимали его к месту установки. Таким города-герои запирались в годину осады, чтобы враг не открыл. Прекрасная ограда, расчерченная выпуклыми чугунными звёздами и серпами, была поправлена, а потом и уничтожена из самых лучших побуждений. Потом, ба, всю землю в сквере завалили силикатными кирпичами. Горы, одни горы кирпичей там были! Я никогда такой страшной картины не видел – лето, а вся земля в парке была белой от куч силикатных кирпичей! Вообще земли видно не было! Как зимой! Я бы такую зиму назвал ядерной! Вот так! В полунищем городе, где нет ни нормальных дорог, ни больниц, ни ночлежных домов, ни освещения, нет ни одного туалета, эти уроды отдали больше ста миллиона долларов на нелепую, ничтожную затею! На игрушку! Люди здесь живут на панели, замерзают зимой в картонных ящиках, ни одного приюта для нищих в городе не существует, а они на Харистовы штучки-дрючки тратят сто миллионов баков! На тебе, Марья-Заступница, большой куш! И все молчат в дудочку! Снова мы погрузились в глубину веков, туда, где царствуют животные законы и детерминизм. Новая философия – пусть всё катится так, как катиться! Ничего не надо планировать, ничего не надо исправлять! Бог подаст и покажет! Вот основатель этого бизнеса в раю радуется при виде таких успехов! Молодца! Ха! Уроды! Огромные игрушки из камня сотворили! Ах, Нежнотрахов, Нежнотрахов! Уроды! Какие же моральные уроды в тебе живут!

И никому дела до этого нет, никому! В парк нельзя зайти, закрыт на замок уже несколько лет.

Взор, обращённый вдруг к покинутому и пустому парку, зафисировал теперь невнятное движение в разных его частях, и приглядевшись, можно было увидеть огромное число бомжей, старух и пьяных, которые ползали по земле, как будто ангелы на дне ада, перекатывались, вращались, буянили, горланили, фурили, фуняли, рыгали и безобразили, а также поминали всуе бога и мать, иногда сквернословили, не обращая внимания на посторонних за красноармейской оградой.

– Кто это? – спросил тогда магистр Гринвальдус, донельзя удивлённый увиденным.

Его рот стал при этом похож на классическую строчную букву «О», на время изъятую из гарнитуры «Баскервиль».

– Ничего экстраординарного! Это всё жертвы КСП – клуба студенческой песни! – ответил Гринвальдусу сомнительный тип в засаленной фетровой шляпе.

– Самодеятельной, я полагаю!

– Всего лишь!

– Я многих узнаю, – мечтательно процедил всезнающий Бомбил, – все они в разные времена с несказанным энтузиазмом служили организаторами разных фестивалей самодеятельной песни. Знаете, все эти выезды на прирорду, на берега рек, озёр, на луга и сопки. Этакое отречение от скверны городов и тяготение к чистоте и наиву великой Матушки Природы! Но по правде говоря, после этих чистых фестивалей всегда оставалось столько грязи и мусора, что даже вспоминать об этом страшно! Вот они и ездили на луга плясать и веселится, а те, кто тут ползают, они организовывали каждый год это светское мероприятие. Когда они обдумывали, как бы им сподручнее сварганить новый фестиваль самодеятельной песни, приходилось много пить, курить и трахаться, при полном забвении свежего воздуха и общеукрепляющей гимнастики. Короче говоря перед нами люди, которых самодеятельная песня до добра не довела! А там, где есть самодеятельная песня, там неминуемо присутствует и гитара, и природа, и, что само собой разумеется, смесь горячительных напиткив в доступных количествах и разного качества. И все организаторы фестивалей КСП рано или поздно пали их жервой, жертвой неминуемой и скорой. А теперь они здесь ползают, как персонажи поэмы Данте ползают по дну ада!

– Джеф! Дай свою пушку! Студенты просят избавить их от мучений!

– Всегда рад помочь ближнему!