Елизавета Аистова - Игра воображения. Роман

– Ну что, родила сочинение или нет?

Получилось смешно, а Алёна обиделась.

Василиса представила себя в длинном белом платье, с нижними юбками. Глеба в красивом пиджаке с галстуком в горошек. Они стоят в храме, слегка наклонив головы, а строгий пожилой толстый батюшка с добрыми глазами выразительно читает длинную молитву. Ваське хотелось бы обязательно венчаться. Не потому что она такая уж набожная. Это было бы так красиво! Когда-то, лет в шесть, ее спрашивали:

– Чего ты, Василиса, хочешь?

Она отвечала:

– Замуж. Колечко очень хочется.

Теперь она бы сказала:

– Платье белое, длинное, пышное, как в старину.

Позвонил Глеб и сказал:

– Предлагаю завтра пойти в кино. В «Авроре» смешная комедия.

Василиса к кинотеатру пришла раньше Глеба. Простояла минут пятнадцать и почувствовала всю комичность и унизительность положения. Кто кого ждет? В толпе увидела Глеба, неторопливо идущего к ней. Он весело поздоровался. Фильм оказался ничего особенного. Василисе было приятно, что она сидит в обществе Глеба. Она искоса посмотрела на него. Да, Глеб совсем чужой, и лицо у него скуластое, твердое, какое-то металлическое. И прическа странная. Волосы длинные, как у девчонки. Совсем не таким она воображала себе человека, которого сможет полюбить. Ей хотелось, чтобы он был более мягким, любил то, что дорого ей, а Глеб, кажется, совсем не любит стихов и музыку признает только попсовую. Когда фильм закончился, они еще прошлись по Невскому. Глеб шагал широко, и Василисе трудно было рассчитать и попасть в такт. Он догадался сбавить темп, проводил ее до дома. Василиса поняла, что Глеб сейчас захочет ее поцеловать. Он наклонился, его губы приблизились к ее губам. Сначала Василиса не поняла, нравится ли ей его поцелуй, но уже через несколько секунд земля будто ушла из-под ног, она провалилась, как Алиса ― в другое царство. Василисе хотелось, чтобы это длилось и длилось. Василиса была неопытна по части поцелуев. Один раз она попробовала поцеловаться с Мишкой после школьного вечера, но ей не понравилось. От него пахло водкой, он обслюнявил ей все губы. Мишка не умел так целоваться! Глеб прижал ее к себе. Было странно, что он обнимает ее, и это ей нравилось. Показалось, что нечем дышать.

– Мамочка, кажется, я влюбилась! Его зовут Глеб. Он заканчивает институт связи.

– Такой взрослый? Васька, ты еще ребенок, а он уже зрелый мужик. Ему женщина нужна, понимаешь?

– Мама! Я самостоятельный человек!

– Ты недоучка, человек без образования.

– Я имею право на личную жизнь!

– Особенного пока ничего, но «продолжение следует», и каким оно будет, мы с тобой и предвидеть не можем! – язвительно заметила мама Арсению. ― Конечно, если бы она была твоей дочерью, ты не был бы так спокоен.

– Пойми, это другое поколение, у них все иначе, они из другого теста. Нельзя лепить из нее себя!

– И не собираюсь. Но я не хочу для нее трагедий в 17 лет! Я себя помню в ее возрасте. Была такая же дура! Слушала разные глупости, развесив уши. И вот результат! Сколько лет одна ее растила!

Василиса и предположить не могла, что ко всем ее переживаниям добавится еще и размолвка с матерью. «Чем не Шекспир?» ― горевала она. Но долго пребывать в состоянии уныния не могла. Василиса закрыла глаза и вспомнила, как Глеб целовал ее. Она почувствовала, как непонятное томление охватывает ее тело. В четверг Глеб позвонил и пригласил Василису в гости. Мама, как женщина строгих правил, разумеется, сказала бы: «Васька, в гости к молодому человеку ходят только распущенные девицы». Василиса решила: что особенного, если она примет приглашение? Василиса надела свою любимую юбочку и свитер: ее гардероб не отличался разнообразием. Долго она красила сначала один глаз, потом другой; промокнула губы салфеткой (эту привычку переняла от матери) и с любопытством посмотрела на произведение собственного художественного творчества. Глеб объяснил, где он живет, и вот раскрасневшаяся от мороза Василиса уже спешит по незнакомой улице, низенькие дешевые бежевые сапожки из кожзаменителя тонут в только что выпавшем декабрьском снегу.

В подъезде Василиса стряхнула снег. Звонок. Глеб шумно здоровается, приглашает в комнату, берет ее куртку. Глеб включил какую-то громыхающую поп-музыку.

– Ты осматривайся, я сейчас приду, принесу выпить.

«Как-то неудобно отказываться», – решила Василиса.

Глеб принес бутылку коньяка, две рюмки, какую-то нехитрую закуску.

– Давай выпьем за тебя, за окончание школы и взрослую жизнь, ― произнес он.

От страху и от желания выглядеть взрослой Василиса влила в себя сразу всю рюмку.

– Пьешь ты довольно смело, ― заметил Глеб. ― Ты закуси, закуси.

Кровь прилила к ее лицу. Стало жарко. Василиса съела невкусный соленый огурец, но все равно очень опьянела: коньяк пила впервые в жизни, а рюмка была не коньячная, большая.

Васька почти сразу почувствовала себя плохо. Как-то все расплывалось перед глазами.

– Что-то мне фигово, ― пожаловалась она.

На лице выступили капельки пота.

Глеб забеспокоился:

– Может, тебе водички? Я думал, ты шутишь, что не пьешь. Сейчас же все нормальные люди пьют.

– А я чокнутая, ― с трудом проговорила Василиса. Мне бы на свежий воздух, проветриться.

Глеб раскрыл дверь на балкон. На холодном балконе Василиса почувствовала себя гораздо лучше.

– Ну вот, видишь, ― обрадовался напуганный Глеб.

– Спасибо, я домой пойду. Отлежусь, мне легче станет, – ответила Василиса, поспешно высвободилась из душных объятий Глеба и заторопилась в прихожую.

Несколько недель Василиса ждала звонка Глеба, но тот куда-то пропал. Новогодние праздники просидела дома в тоске. Как-то вечером раздался звонок. Сердце Василисы забилось в надежде… Мама взяла трубку, потом сообщила новость: из Москвы приезжает тетя Вера.

Тетя Вера, подруга Васькиной бабушки, заменила маме мать, когда мама девочкой потеряла своих родителей. Тетю Веру мама очень любила, хотя немного побаивалась. Та отличалась властным характером: всю жизнь провела на руководящей работе. Она умела разговаривать только командно. Как у торгующих на рынке, у тети Веры, или бабы Веры (так звала ее Василиса), был поставленный голос. Баба Вера хотела, чтобы все вокруг ходили по одной половице, жили, словно какой-нибудь завод, подчиняясь ее железной воле, приказам и распоряжениям.

– Не знаю точно, ‒ ответила мама, ‒ на месяц, наверное. У нее отпуск. Соскучилась.

Несмотря на тяжелый нрав, внучка бабку любила, а та души не чаяла в Ваське. Вот бы сохранить при бабке свободу передвижения… Что Васька будет делать, если бабка станет вмешиваться в ее дела?

Несмотря на широкий фронт работ, развернутый мамой и Василисой, баба Вера нашла, к чему придраться.