Алекс Грид - Хроники Ак-Корда: Непризнанный

Тем временем его отец готовился принять удар, обещавший быть пострашнее нападения группы орков, совершавших в семидесятую фазу Ал-галла набеги на его родную провинцию в бронированных гаражах. Орки врывались в поселения, ставили гараж на площади и начинали исполнять свои песни, обычно вчетвером, чем приводили жителей в ужас. Страшнее оружия орков был лишь их внешний вид. Кожаные кольчуги с кусками металла, устрашающие прически невероятных расцветок, стальные знаки племен, сверкавшие в ушах, носах и языках варваров.

Орки воевали не за ресурсы Ак-Корда, и не за влияние, тогда, как и сейчас принадлежавшее орденам магов. Их целью было само разрушение всего устоявшегося уклада жизни королевства. Подобной ярости нечего было противопоставить, однако страна выжила благодаря мудрости тогдашних маэстр. Заманив главарей варварского войска в ловушку, они наложили на них древнее заклятие Признания, что сделало вчерашних разбойников похожими на кордов. Орда, оставшись без вождей, вернулась в свои пустынные земли, изредка беспокоя соседей. Однако орк-музыка оставалась с тех пор перманентной угрозой спокойной жизни королевства.

Даже мысли об орках не могли отвлечь горемыку от неотвратимого выступления нимфы, которая тем временем достала миниатюрную гномскую шкатулку и сотворив заклинание, начала изгибаться под монотонную музыку, зазвучавшую как приглашение к чему-то непристойному (по крайней мере, с точки зрения морали ее единственного слушателя).

– Хорошо, сын в саду, – успел подумать корд-отец, но тут нимфа, обвив его за шею бесконечными ногами, заголосила:

У корда помутилось в голове. Погибнуть, защищая свой дом – куда ни шло, но так… Нимфа, отдаваясь танцу, или же, танцуя сцену отдавания, перешла к кульминации:

Шкатулка заиграла бодрый проигрыш, нимфа старательно завздыхала, и тут бедняга не выдержал и ретировался в сад, бормоча что-то невнятное.

Мальчик же все это время слушал звуки сада. Он улавливал старческое бессильное брюзжание, сетующее о годах прошлой славы и изливающее досаду на судьбу. Он слышал похоть и лицемерие, хотя и не знал этих слов, тем более – подобных чувств. Просто звуки были неприятны ему, они могли бы получить сравнение со сломанной гномьей шкатулкой, зациклившей не самый удачный фрагмент какой-нибудь старой шляги.

Все это время в саду сидел в преклонных летах корд в выцветшей мантии ордена трех созвучий. Его лицо было опухшим, глаза красными. Наш юный герой решил, что он тяжело болен в силу возраста. К тому же от него доносился мотив, по которому мальчик мог определить тяжесть болезни мага, даже не смотря на его вечное дерево.

Отец же нашего героя, очутившись на безопасном расстоянии от нимфы и ее шитевра, привел себя в порядок и осторожно подвел сына к прославленному магу. Он точно определил причины усталого вида маэстры: вчерашний перебор мурра.

– Доре, о достойнейший из кордов всех тональностей! Да пошлет тебе Моц-Арт несметное число шляг, во славу твою, и на процветание Ак-Корда! – склонил голову корд-отец.

– До, до…. – устало произнес маэстра. Хмуро оглядев пришедших, он уныло констатировал, что мурр в их карманах не водится.

– Позволь нам, простым кордам в Ре-Мажоре, припасть к фонтану твоего таланта, вечному источнику единственно верных трех созвучий, что даны нам Ал-галлом! – отец именно так и сказал. Уж таковы корды. Одновременно он подтолкнул сынишку, и тот успел пропеть вместе с ним последние слова.

– Позволяю, день-то все равно насмуррку, – маэстра вяло кивнул и начертил в воздухе басовый ключ.

– Проклятый мурр, он друг мне и соперник, – низким голосом затянул маг.

– Тут вы пришли, и как нельзя некстати.

– Совета жду от более великих, спешил сюда, оставив все занятья, – чуть выше пропел корд-отец.

– Так в чем твой диссонанс? Ты плагий или бездарь? – голосом опереточного злодея спросил маг. – И почему дитя с тобой?

– Я скромный труженик, спаси Ви-Валь-Ди, ребенок же – мой сын. А мой вопрос таков, – перешел к основной теме корд-проситель.

– Он кам! – разрешил маэстра на гномьем языке.

– Талант ведь – есть иль нет! Его нельзя промуррить, – самодовольно усмехнулся маэстра.

– Но можно стать муррлом. Как Моц-Арт повелит, – возразил собеседник.

– Мне это не грозит! – быстро ответил альдюссер, а корд был вынужден закончить фразу: – но голова болит!

– Довольно, ближе к делу, – сменил темп маг.

Маг почесал бороду.

Корд-отец посмотрел на сына и понял, что зря отправился за столько тактов от родных нот. Случай, и только. Раз уж член ордена трех единственно правильных созвучий не увидел чуда в ребенке, то стоит оставить ложные терзания и вернутся к рутинной жизни аранжировщика, дать мальчику нормальную профессию, поставить его на нотный стан. Чтобы жил как все: поработал, отдохнул.

Приняв такое решение, он погладил сына по голове, вздохнул и вновь взглянул на старого маэстру.

Тот сосредоточенно напевал, глядя себе под ноги. Видно было, что его что-то тревожит, но мало ли у альдюссера забот.

Почувствовав, что на него смотрят, маг сделал строгую мину и холодно спросил:

– С кем ты сравнил меня, каков нахал! – пробасил маг.

Смутившись окончательно, и от громогласного тона маэстры, и от перечисления культовых имен звездного небосклона, а больше всего от своей малости, корд-отец, кланяясь и пятясь, повел сына за ворота сада.

Альдюссер сохранял царственный вид, пока гости не скрылись из диапазона. Затем он вдруг сначала лихорадочно задирижировал, беспорядочно тыкая пальцами вокруг себя, затем, уняв волнение, стал тихо напевать:

Окончательно приободрившись, он громко пропел в направлении дома: