Наталья Тимофеева - Простые числа времён. Стихи, пародии

В забытьи февраля, перед робким прозрением марта
Расцветает подснежник, что чистого снега белей.
Ветер рвёт пустоту в вышине с оголтелым азартом,
Становясь всё отчаянней, крепче, прохладней и злей.
Обещали дожди, но они запоздали за далью,
За вершинами гор, что присыпаны прахом веков…
И стучат мне в окно ветви розы с небесной печалью,
И качаются в такт своей собственной песни без слов.
Отойди от меня, идол грешной тщеты и сомненья,
Я уверена в том, что закончится власть пустоты.
Будут розы цвести, в ароматном купаясь томленье
И пленяя меня волшебством неземной красоты.
Не шепчи мне слова о погубленной юности мира,
Не пытай о страстях, что когда-то предсердие жгли…
Исповедуй меня, мой Господь, и дозволь у потира
Мне предстать в чистоте, как подснежник из этой земли!
Я свечой догорю перед ликом Твоим невозбранным.
Пусть забудется боль, зарубцуются раны души…
Я простила врагов и, кочуя путём чужестранным,
Только ветру дозволю мне в сердце огонь ворошить.

«Работаю над словом» я… лопатой,
Сажая «логос» корень – к корешку.
В словах была разборчива когда-то
И радовалась каждому стишку.
Теперь смотрю на мир я издалёка,
Мне нравиться кому-то недосуг.
Моя не всем понятна подоплёка,
Зачем срубила под собою сук
Известности, забросила собранья, —
Мне пишет нынче некий имярек, —
Похоронив изданья и старанья,
Которыми был мой наполнен век.
Пустое всё, скажу я вам без смеха,
Есть смысл простой в сей жизни, он не там,
Где с микрофоном выступленье – веха,
Он здесь, под небом, с потом пополам.
Вы яблоню когда-нибудь сажали?
Она роняла в вашу руку плод?
Тогда меня поймёте вы едва ли,
А впрочем, кто вас, штатских, разберёт.
Вы все теперь писатели, поэты,
А я себя причислю к ним едва ль.
Пообещай мне Боженька полсвета,
Мне с садом расставаться будет жаль.
Пишу стихи не хуже вас, но всё же
Мне ваша слава – блажь и маета.
Я на земле года свои итожу,
И жизнь мою венчает красота.
А что до песен, то они поются
В Москве и дале, – все они живут.
И пусть ко мне с советом не суются
Все те, кого я позабыла тут.
В борьбе за микрофон они ослепли
И потеряли самой жизни суть.
И города, и книги лягут в пепле,
Коль выберут народы мнимый путь.
Сомкнётся время над людской неволей,
Над ханжеством и бредом бытия,
И даст-то Бог, воскреснет в чистом поле
И расцветёт в нём яблонька моя!

Время кончилось, всюду отбросы.
Чёрт – старьевщик грозится перстом.
У вселенной остались вопросы,
Знали ль люди, что будет потом.
Что возникнет из дури и спеси,
Если жить по неправедной лжи,
Отравляя прекрасные веси,
Громоздя к небесам этажи?
Знали ль, что за несчастьем несчастье
Их в безверии пагубном ждёт?
Каковы они, тако же власти
Их берут в воровской оборот.
И с улыбками добрых горгулий
Свой, бандитский, мостыря уют,
Всех готовят под бомбы и пули,
Что на деньги народные льют.
Не монахиня я, не весталка,
Не пророчица будущих лет.
Наш народ не разбудишь и палкой,
Панацеи от глупости нет.
Предки кости покоят глубоко,
Душам их хорошо и светло…
Смотрит вечность на нас волооко
Сквозь непрочное неба стекло.

Мой новый день, как первый день творенья,
Наполнен узнаванием красот.
Вот снова солнца луч воюет с тенью,
А вот букашка по листу ползёт.
Вот ветер тронул каплю дождевую,
Она упала прямо на ладонь,
И я держала слёзку огневую,
Пока в ней не померк её огонь.
Вот белый аист пролетел над крышей,
И крылья спели музыку вершин,
В которой был простора голос слышен,
Что в наших душах таинства вершит.
И каждый раз, по-новому понятен,
Являет мир роскошества свои…
В моей судьбе так много чёрных пятен,
Но всё давно отпели соловьи!

И что бы я была без Бога, —
Пустой сосуд, кимвал звенящий,
Ведь своего, увы, немного, —
Я ноль без веры настоящей.
Песчинка, дух овеществлённый,
Но, как и все, неблагодарный,
В свои достоинства влюблённый,
В свой облик смертный, Богом данный.
Чертог воздвиг Он нерушимый,
И силы тьмы не одолеют
Его врата. Но как смешны мы,
Когда пытаемся смелее
Быть тех, кто, стоя на молитве,
За всё создание радеет
И на незримой тяжкой битве
Одно достоинство имеет
Быть рядом, одесную с Богом,
Жалея наше поголовье.
Но мы в бреду своём убогом
Не заразились их любовью.
«Отравлен хлеб и воздух выпит»,
И запоздало врачеванье,
Мы сами ринулись в Египет
Безумным стадом на закланье.
И поздно нам молить о чуде,
Все сроки вышли, нет сомненья.
Лишь бездна вечности остудит
Бег в никуда. Своё отмщенье
Получат каждая и каждый,
Дожив до мига озаренья,
Когда душа листком бумажным
Порхнёт в последний день творенья.

Над головою – полог тишины,
И тёплый ливень – сердцу во спасенье…
Чему шаги протяжные равны
Июньских суток и равно цветенье
Духмяных лип и ароматных роз,
Как если не души моей признаньям,
Что стало всё, что было, не всерьёз,
И продолженье есть за препинаньем,
И рано ставить точку на судьбе,
Пока дышу, надеюсь и мечтаю,
Не поддаваясь смертной ворожбе
Всех тех, о ком в молитвах поминаю.
А мир прекрасен – руку протяни,
Такой свободы город не дарует.
Дороже нет и преданней родни,
Что целый день над крышами волхвует:
Вот аист крылья в небе распростёр,
Хлопочет желтогрудый хор синичий,
И выдался в бездонье абрис гор,
Далёк от человечьего безличья.
Не очертить невидимых границ,
Где чувства тонут в сумраке забвенья,
Растушевав многоголосье лиц
И растворив их в водах провиденья.
Пусть замолчат, они чужие здесь,
Зачем они приходят, словно тати,
Во сны мои, их всех не перечесть,
Не уместить в объятиях кровати.
Как много драгоценнейших минут
Пустила я на это поголовье!
Они своею жизнью не живут,
Они моей питаются любовью…
Но полно, хватит, дальше – тишина
И этот ливень, чистый и поспешный.
В глуши, где злоба больше не страшна,
Мне не бывать отныне безутешной.
Не плакать мне, вдруг вспомнив о былом,
Не мучить сердце приступами боли.
Рядить не им, – пред Божеским судом
Я встану за чертой земной юдоли!

Как птицы улетают зимовать,
Так наши души покидают тело.
Горит на каждой Каина печать,
Что бы она о святости не пела.
Мы на земле – одной ногой в аду,
Никто не знает, что нас ждёт на небе.
Живём безбожно, словно бы в бреду,
Заботясь только о насущном хлебе.
Нам испытанья посылает Бог
Соизмеримо с нашей силой духа,
Но испытанья нам идут не впрок,
Ведь сердце человеческое глухо.
Оно стучит со страстью в унисон
И тихую молитву не приемлет.
Всех созывает колокола звон,
Да благодать не всякого объемлет.
Так много званых, избранных – чуть-чуть,
А кто-то скажет: «Бог в душе таится!»
И свой мостит без исповеди путь,
И кровь принять Христову не стремится.
«Харизма», «гений» – модные слова,
Соборность стала чужда и убога…
А в преисподней пилятся дрова
Для тех, кто предал и отринул Бога.
Как страшно в этом мире умирать!
Стал человек земной подобен зверю.
Христа иным так сладко распинать,
Что в разум я уже почти не верю.
Апостасии мерзкие следы
На всём видны, давно ничто не свято.
Не хватит мир омыть святой воды, —
Библейский Каин вновь зарезал брата…