Наталья Тимофеева - Поэцкая рылика. Стихотворные пародии

Ты постой-погоди, не беги, пароход наш отчалил,
Пусть Титаник горит или тонет, нам всё до звезды.
Постели мне постель, молока нацеди или чаю,
Да хлебало закрой, много мух, далеко ль до беды.

Ты меня покачай на продрогших от ветра коленях,
И, глядишь, мне на ум вновь придёт ледяной океан…
Мы с тобой затерялись в давно позабытых селеньях,
По ошибке ль, намеренно, или я вовсе был пьян.

На постели лежу и рисую пейзажи пастелью,
Все фантазии сотканы мною из давешних снов…
Мой подрамник извилин изъеден не солью, но селью,
А бумага всё стерпит, и сам я к полёту готов.
Я тебя…

Мне на закусь сготовь что-нибудь из вчерашних остатков,
Если кот не сожрал из жестянки опять иваси…
Эта тварь доиграется, будет со шваброю схватка,
И браниться я буду по-русски, а не на фарси.

Подкую, как блоху, он узнает, почём стоит лихо,
Хорошо, хоть шмурдяк наш не пил, – ведь котам западло.
Правда, в тапок нассал, паразит, как ипритом попыхал,
Улыбаясь в котовые вибрисы зло и светло.

Улыбаньями этими мне не заменишь закуски,
Даже шорох болезнен, когда ждёт душа опохмел.
Хорошо, что пишу до сих пор хоть немного по-русски, —
И по трезвости я это делать не слишком умел.

Всё с любовью нашей чики-пуки,
Мы играем с нею не в трик-трак.
Лишь дойдут до рифм шальные руки,
Мне она: «Парниша, это мрак!»
А ведь точно знаю, Галатея
Эта получилась из пустот,
Что Творец на день шестой, потея
Создал, заглянув ко мне в живот.
Вот она, красивая, как печень,
Вытянута вверх прямой кишкой,
От её ума укрыться нечем,
Так и норовит блеснуть башкой.
А была бы просто частью тела,
Я бы с ней, родимой, совладал.
Пукала б внутри, когда хотела,
А не нарывалась на скандал.
Кинул Бог подружку, как репризу,
Отходя от дел своих ко сну…
Не попросишь в рай отъехать визу,
Вот пишу и вою на луну.

Кто там придумал алфавиты?
Ведь проще было бы без них.
Накрыв условности корытом,
Возможно замастрячить стих.

Пора бы малым обходиться,
Куда нам столько лишних букв!
И муза – не большая птица,
И у писаки – пара рук.

Итак, начнём. Не надо гласных,
Согласным тоже места нет,
И запятых долой опасных,
На них ведь не сошёлся свет!

А что до этих глупых точек
И прочей лажи в виде скоб,
Давно поэты зубы точат,
Их не сломать о знаки чтоб.

Верней всего забыть про рифмы
И прочий непотребный бред,
У музы, глупой старой фифы,
Парнокопытный мул – поэт.

Святая правда лжи не пара,
В заглавной букве смысла – ноль.
Весь алфавит для мозга – кара.
Мычи. И буквы не неволь!

Выпью ли штоф без остатка,
Или сто грамм повторю,
Больше не пишется кратко,
Дюже словами сорю.
Дамы бывают в восторге,
Край, только час или два,
Некому мне «гутен морген»
Утром промолвить. Едва
Выйду, расстроенный, в люди,
Тут же в груди холодок:
Кто же поэта полюбит,
Коль он в пивнуху ходок.
Бог сотворил меня равным
(Жаль, уродился задрот),
Чокнусь с ним с тостом заздравным…
Только Создатель не пьёт!
Цыкну я зубом с досады,
В зеркале блики словлю
И представителя ада
Вместо Него полюблю.

Жизнь – это не пробежка,
Но на литсайте след,
Где и орёл и решка —
Ты, дерзостный поэт!

Ты, мудрый и прекрасный,
Ты, славный, спору нет.
Все остальные, ясно,
Лишь – суета сует.

Ты лез, ломая ногти
И зубы, на Парнас,
Пока другие сопли
Жевали в тот же час.