Виктор Смоктий - Ядерный рэп, или Сақтан поездың

Больше всего меня испугали не эти угрозы, которые мне показались театральными, а реакция моего командира, он сник, побледнел и, прошептав: «Ну, наглецы», – быстро провел меня к своему сарайчику.

Тогда я не придал значения цвету погон солдата на вышке, а она говорила о том, что он служит в КГБ. Когда я потом со смехом рассказал этот случай Володе Грамматикову, который служил в этих войсках на полигоне и охранял разные ядерные заряды и всякие другие «изделия», он не засмеялся:

– Если бы этот дурак застрелил вас там, ему бы, скорей всего, ничего серьезного не сделали, таковы были у нас инструкции по охране гостайны. Ему бы поверили, что вы среди бела дня полезли на забор.

И тогда я понял страх старшего лейтенанта Белоглазова, он все-таки лучше разбирался, где может шарахнуть.

Он вынул из петель большой амбарный замок и открыл дверь сарая. За пыльными коробками, полосками дюралюминия и горой поломанной мебели на мощных стеллажах, сбитых из упаковочных транспортных рам наших радиолокационных станций, стояли трехлитровые банки со спиртом, запечатанные, как березовый сок в магазине, жестяными крышками. «Как же я понесу эти бутыли», – еще подумал я, но жизнь, как всегда, внесла свои коррективы. Белоглазов открыл одну из банок, взял со стелажа большую воронку и наполнил спиртом маленькую двухсотграммовую аптечную бутылочку с градуировкой для детского питания.

Я, конечно, для проверки снял на станции одно звено волновода и погонял внутри него грамм десять спирта. Никаких положительных изменений я не обнаружил, но зато, когда попытался привинтить эту часть волновода на место, раздался свист утечки СВЧ-энергии. С трудом согласовав этот участок, чтоб он хоть не свистел так громко, я подумал, что если развинчу весь волновод, с поворотами и уголками, я его ни в жизнь не соберу, как надо, поэтому мы просто развели этот спирт и выпили с сержантом Витей Собчуком и взводным старшим сержантом Васей Николенко.

После чего Витя рассказал о тайне книги.

– Ты книгу там видел в ящике? – спросил он, прикуривая после спирта.

– Да, была там какая-то.

– Вот! – многозначительно сказал он. – Дня за два перед Новым годом где-то часов в одиннадцать заявляется на метео Белоглазов. Я еще подумал, что это ему дома не сидится, инспектировать пришел, а он радостный такой, взял ключи от станции и ушел. Валера Фокин вышел вслед за ним, как бы покурить, а у станции Белоглазова девушка ждет в белой шубке.

– И чего? – спросил я.

– И ничего, утром ключи забрали, а станция уже пустая была.

– А я тебе скажу, восемь раз за ночь, – не удержался и тоже похвалился я, это оказалась заразная болезнь.

– А ты-то откуда знаешь? – спросил Николенко.

– Белоглазов признался.

Старики с подозрением посмотрели на меня, если старлей Белоглазов пускается со мной в такие откровения, то что я ему в ответ рассказываю?

Новости дня:

1967.05.11 Великобритания, Дания и Ирландия официально заявили о своём желании присоединиться к ЕС.

1967.05.16. На пресс-конференции президент Франции де Голль фактически заявляет о наложении французской стороной вето на вступление Великобритании в Европейское экономическое сообщество.

– Рус, песня, ла-ла-ла! – скомандовал старшина третьей команды инженерной группы Ширкунов, когда мы строем шагали из клуба после очередного военно-патриотического фильма про подпольную борьбу в фашистском концентрационном лагере.

– Товарищи, передайте по «струне» – петь не будем! – тихо прошелестело по строю.

– Значит, не будете? – угрожающе спросил старшина.

– Нет! – звонко выкрикнули из рядов сопротивления.

– Ну и дураки, – неожиданно весело крикнул Ширкунов и запел чистым тенором: – Распрягайте, хлопци, коней, тай лягайте почивать, а я пиду в сад зеленый, в сад криниченьку копать.

– Копай, копай… – не выдержав взятого непосильного обета молчания, подхватило несколько голосов, и старшина рассмеялся, одержав очередную бескровную гуманитарную победу.

До службы он работал прорабом на стройках Свердловской области и свои отношения с подчиненными строил не на основе беспрекословного произвола, что пропитал не только армию, но и жизнь всего нашего общества с учетом психологии солдата, срока службы и обязательно национальности. При организации работ он чаще всего использовал форму социалистического соревнования, и обязательно награждал победителя – сигаретами, печеньем, конфетами, лоскутом для подворотничка или гуталином для сапог. Если видел, что солдат старается, но у него не получается, сам впрягался и показывал, а чаще всего сам и доделывал, потому что ему это было интересно, особенно любил чего-нибудь красить. И кисти, и краска у него всегда были отменного качества.

В мире было тревожно, все время где-то чего-то происходило, кто-то с кем-то воевал, и в нашей армии, чтобы мы не чувствовали себя на обочине истории, постоянно объявляли повышенную боевую готовность. Кто-то по этой директиве мог передернуть затвор и дослать патрон в ствол, кто-то – переключить красный тумблер или нажать зеленую кнопку. У нас ничего этого не было, не было даже личного оружия. За мной, например, долгое время числилась ракетница, которую я время от времени мыл с мылом.

Старшина Ширкунов при объявлении повышенной боевой готовности усиливал внутренний наряд, выдавал дополнительные ведра, и мы мыли казарму сверху донизу.

Увидев это в очередной раз, начальник штаба майор Серегин, прошедший Отечественную войну в автобате, откуда у него на всю жизнь осталась шоферская привычка машинально подтягивать штаны локтями, сердито выговорил Ширкунову:

– Старшина, ты мне своим повышением боевой готовности казарму сгноишь.

– А что делать, товарищ майор, у нас ведь даже оружия нет, которое я мог бы заставить чистить.

– Бардак, как в сорок первом, солдаты без оружия, – подтянул Серегин штаны и ушел, а через день Ширкунов притащил от строителей сварочный аппарат и сам варил решетку для ружкомнаты.

Где-то недели через две нам выдали новенькие, в заводской смазке, АКаэМы. Неумело разбирая его в первый раз, я уронил затвор, и от него отскочила какая-то деталь. Все замерли, потому что найти в огромной казарме деталь величиной со спичечную головку было нереально, но я не успел как следует попереживать, как ко мне подошел старик из другого отделения и, держась за лоб, бросил мне на кровать боек: