Алёна Аворус - Взахлёб. Невыдуманные истории

Мы с бабушкой взяли фонарик, пошли, уже в сумерках, через бор к Волге. Сачок оказался там, где я его оставила. Как я радовалась! Исполняла папуасские танцы и распевала:

– Нашёлся, нашёлся, любимый мой сачок!

Радостно мы отправились в обратный путь. Сумерки стали почти темнотой. Мы шли через лес, и светилась только вытоптанная песчаная дорожка. На радостях мы совсем забыли, что у нас с собой фонарик и шли в полумраке.

Вдруг впереди раздался звук:

– Шлёп!

Мы остановились и прислушались.

– Шлёп, плюх, шлёп!

Кто-то тяжело скакал по песку. Стало жутко. Почти ночь, со всех сторон окружает темнота, и кто-то неведомый поджидает на дорожке…

Бабушка вспомнила про фонарь и посветила на тропинку. И мы увидели лягушку. Не жабу, а именно лягушку. Она была песчаного цвета и полностью сливалась с тропинкой.

Размеры этой лягушки превосходили самое смелое воображение: такая огромная, наверное, размером с небольшого ёжика. Лягушка замерла в свете фонарика и, казалось, внимательно смотрела на нас своими глазами-бусинками. Мы осторожно прокрались мимо.

Отошли подальше и опять посветили. Лягушка гигантскими прыжками поскакала следом. У меня захватило дух от невероятности этой картины. По темному лесу скачет невозможная лягушка, как будто она вышла из сказки. Лягушка-царевна.

Для меня навсегда осталось загадкой, что это была за лягушка. В перечне лягушек средней полосы нет ничего подобного. Откуда она появилась, такого вида и размера, на дорожке бора в Конаково?

Все дети зимой ходили в валенках, даже когда катались на лыжах. Для лыж были специальные крепления: петля для ноги, сзади резинка, а спереди крючок, на который эта резинка пристегивалась. И надевалось это всё прямо сверху на обувь.

Я страшно не любила вещи, купленные на вырост, особенно валенки. В первый год они бывали велики, а на следующую зиму – уже малы. Как раз тогда у меня были новые: красивые, серые, с блестящими галошами.

Зимой у нас физкультура была на лыжах. Мы ходили с физруком в лес. На пятёрку надо было сдать все три вида упражнений: ходьба без палок, бег на лыжах, спуск с горы.

С последним видом у меня всегда были сложности. Кататься в очках с горы было опасно, а без очков получалось плохо. Когда я мчалась на скорости, рассмотреть на сверкающей равнине снега накатанную колею, с моим зрением, было сложно. Я очень часто теряла лыжню посреди горки, и меня уносило в сугроб. Такой спуск не засчитывался.

Для таких, как я, девочек, которым обязательно нужна была пятёрка, а с нормальной горы сдать спуск не получалось, наш физрук находил какую-нибудь пологую горку и сам накатывал лыжню.

В нашем лесу было много каких-то непонятных бугров. То ли это были остатки оборонительных укреплений, то ли что-то ещё, но большинство горок были двусторонние. С одной стороны – довольно пологий склон, а с другой – страшно крутой. Пологие склоны никто за горку не считал, все катались с обрывистых сторон.

Вот на одном таком пологом склоне наш физрук и проложил лыжню для девочек. Мы все благополучно съезжали с этой горки, а физрук сидел наверху и записывал. По вершине этого бугра можно было прямо выйти на шоссе. Те, кто сдал спуск, поднимались наверх, там снимали лыжи и строились для перехода через дорогу.

Снять резиновые крепления всегда бывает сложно. На крючок набивается снег, резинка замерзает, твердеет и совершенно не тянется. Мальчишки давно уже лыжи сняли, а девочки все ещё боролись с креплениями. Физрук тоже уже снял лыжи, ходил и всем по очереди помогал расстегнуть крючок.

Я поставила палки отдельно, повесила на них варежки и пыталась сама снять лыжи. То правый крючок тащила, то левый. И вроде бы, казалось, что ещё чуть-чуть, и смогу снять: совсем немного не дотягивала. Ещё и валенки новые хлябали, мешали резинку тянуть. Я так увлеклась борьбой с крючками, что ничего вокруг не замечала. И вдруг почувствовала, что поехала. И всё быстрее и быстрее.

Физрук ко мне бросился. Бежал, руками махал и кричал:

– Тормози, тормози!

А чем мне было тормозить? Палки-то уже остались далеко.

Меня охватил настоящий ужас. Сразу как будто вместо желудка образовалась чёрная дыра, такая пустота была «под ложечкой». Лыжи сами несли меня к обрыву, а я ничего сделать не могла. Девочки визжали, ребята хохотали, а я цепенела от страха.

Как же я ухнула с обрыва! Полетела на скорости по крутому склону, а физрук пешком бежал за мной, вслед выкрикивал:

– Присядь, группируйся, лыжи своди!

Неожиданно у меня зрение прорезалось. От страха, наверное. Под ногами я чётко-чётко видела свои красные лыжи, и чуть ли не отдельные снежинки различала. А склон был накатанный, обледенелый, ноги разъезжались. Скорость была такая, что в ушах свистело. Но я на лыжах держалась, не падала.

Впереди на склоне виднелась какая-то ямка, а потом выступал небольшой бугор. Меня на этот бугор вынесло, и земля под ногами кончилась. Я даже понять ничего не успела, как оказалась в воздухе. Лыжи с ног слетели вместе с валенками и дальше без меня поехали. А я куда-то вбок упала и в сугроб влетела с размаху. Глубоко провалилась и засела в лунке, как тетерев.

Руки без варежек окоченели, куртка задралась, на голую спину снег насыпался. От холода зуб на зуб не попадал, а выбраться сил не было. Физрук примчался, бледный весь. Стал тащить меня из сугроба, снег руками разгребать. А я сидела, как оглушённая, никак опомниться не могла…

Лыжи мои с валенками нашлись у подножия горки. Они оказались совершенно целыми. На них потом и мой младший брат, и даже дочка катались. А физрук после каникул уволился…

В нашем доме жила девочка Рита, которая мечтала стать актрисой. Она была на насколько лет нас старше и заправляла всей компанией.

Однажды Рита решила, что ей уже пора начать тренироваться в артистки. И предложила:

– Давайте, организуем во дворе свой театр!

Нам эта идея очень понравилась, и мы с радостью согласились.

После долгих споров все решили, что первым спектаклем нашего театра будет «Золушка». Рита сразу же сказала:

– Я буду Золушкой! В конце принц и Золушка должны поцеловаться по-настоящему, а вы ещё маленькие!

Не помню уж почему, но мне досталась роль мачехи. Когда мы репетировали, примером для нас был чёрно-белый фильм «Золушка» – все диалоги и поведение персонажей мы скопировали оттуда.

Ещё на репетициях, все почему-то сильно хохотали, когда я приподнимала воображаемые пышные юбки, поднимала кверху нос и говорила:

– Крошки мои, за мной!

Но я не придавала этому особого значения. На репетициях царила такая атмосфера всеобщего возбуждения, что все смеялись и по поводу, и без него.