Анатолий Шерстобитов - Бурситет. Приключения удалых пэтэушников, а также их наставников, кого бы учить да учить, но некому

От внимательных глаз не ускользала некоторая перемена в осанках парнишек, многие из них ходили теперь гордо и независимо, преисполненные собственного достоинства. Оружие уравняло всех, даже вчера еще забитых и слабых с самоуверенными и сильными. Теперь даже самый плечистый вершитель несправедливости мог моментально расплатиться за нанесенную обиду кровью, ибо после всегдашнего, привычного щелчка, выданного мимоходом, любой сморчок мог многозначительно нырнуть рукой за пазуху и погромыхать в кармане спичечным коробком.

Местные жители вечерами старались находиться подальше от близких к поселку рощиц и огромного оврага, заросшего ивами и осинами, откуда доносились довольно частые хлопки. Сторож училища, дед Хоменко, раз от разу цветастее рассказывал всем о пуле, что свистнула у виска и впилась в стену его дома, присыпав всю одежду штукатуркой. Многие были склонны считать рассказ этот с обязательным округлением очей за преувеличение, так как дед был крайне тугоух и подслеповат.

За друзьями увязались Смычок с Иттей, вернее, намерения их совпали. Да и не только у них, в овраг, настороженно озираясь, проходили и другие группы рыцарей огнестрельщины. Поначалу четверка расположилась у спуска в овраг, надо было поочередно сделать несколько ходок в магазин за спичками. Спичек шло много, их серные головки прекрасное дополнение к дефицитному пороху.

– Разве это поджиг, – пренебрежительно покривился Пашка при осмотре творения Смычка, – все на соплях, сучок какой-то трухлявый приспособил для ручки, трубочка-то, ха, медь в полмиллиметра, прикрутил аж на алюминиевую проволоку, ты что самоубийца, ведь прилетит в зубы тебе эта трубочка, вот увидишь, закинь ты эту дрянь, Смычок, подальше.

– Да не гляди ты, Пашка, что он такой неказистый, зато смалит ого-гоо! Я этот раз бабке Теплячихе саданул в забор, так насквозь, ни одна дробина не задержалась, – Смычок непроизвольно приосанился и обласкал взглядом свою уродинку.

– Т-так он гнилой з-забор-то, – подсказал Иття.

– Заткнись, тараторка! – замахнулся Смычок. Достал кусочек изоленты и стал любовно пеленать рукоять. Вздохнул завистливо, у Пашки поджиг был куда привлекательнее и надежнее. То же что извлек пришедший из магазина Вадька его ошеломило, повергло в смятение – картинка, экспонат выставки. Самопальчик этот сделал Антон из эпоксидки, окрашенной в золотисто-зеленоватый тон, трубка посеребрена фольгой, в рукоятке пистолетная пуля и головами к ней три черных жука. Самое же главное, поджиг этот был курковый, заряд поджигался не классическим способом через дырку в трубке, а вольфрамовой нитью от батарейки. Больше того, ствол быстро отвинчивался и заменялся другим, уже заряженным. Это был уже пистолет, даже предки со своим кремневым курком позавидовали бы.

– Р-рот з-закрой, – посоветовал Иття другу.

– Продай, Мерзляка, – заканючил Смычок, – ну, продай, пожалуйста, хоть что проси.

– Отвали, это пока не мой, Тарана, – Вадька выгрузил из карманов спички. – Человек – Бутыль Сельповна, молодец, другая бы разве дала зараз столько. Ты, что ли, Смык, сейчас пойдешь?.. Осторожнее, там Анка ошивается, отлавливает пацанов на лекцию о триппере, общежитским так сулит по три порции на ужин организовать, – он присел на траву и наладился как и все обдирать головки спичек о край охотничьей гильзы. Смычок вздохнул еще тягостнее и поплелся в магазин, перед глазами несбыточной мечтой, неотступно стоял красавец-самопал.

Обратный путь он немного сократил, срезал угол огорода, перескочив через забор. Решил чуть пугнуть товарищей неожиданным появлением. В пустынном огороде ни души и пришла мысль спалить заряд досрочно, тогда перепадет побольше пороховой смеси со спичками из общего котла с Иттей. Заряд в его мортире был что надо: чистый черный порох и пуля от мелкашки, какие он собирал в тире. Взгляд быстро нашарил мишень – срез крупного сучка на боковой стенке уборной, руки уже стало приятно познабливать знакомым приятным волнением. Он еще раз тщательно огляделся, прицелился и ширкнул коробком по затравочной головке.

Внутренности стали плавно опадать в страшливом секундном ожидании. Шипенье, толчок в ладонь, и в правое ухо вошла пробка временной глухоты. Разгоняя белое облако дыма, Смычок шагнул к цели и окаменел – из уборной, придерживая у колен спущенные штаны, тихо выдавливался мужчина с сильно укоризненными глазами, в потной ладошке его еще теплая пуля, только что затихшая перед ним на полу. Секунды три они пытливо всматривались друг в друга, после чего стрелок резвым кенгуренком ускакал кустами к оврагу.

Уяснив обстановку, Пашка выдал шкоднику пару пинков, и они отступили в спасительную чащу оврага.

А мужчина из уборной вновь вернулся на исходный рубеж, где в тот злополучный день просиживал часами, занедужил человек, бывает.

– Дегенераты, дебилы, шизофреники! – кряхтел он придушенно. – Ну, вы меня еще попомните, морды бурсачьи! Не на того нарвались! Пересажу, сгною, сотру в порошок!

Овраг еле слышно, виновато шумел в ответ сухими кронами деревьев, пузырями в этом омутце полутишины лопались редкие выстрелы.

– Сволочье, шантрапа, недоумки! – откликался седок. – Пересажу-уу!..

В серьезность обещаний его можно было верить – юрист со стажем, сожитель Лепетовой, Мерцалов Гавриил Станиславович был способен на многое.

– Ита-аак!..

О как звенит металлом голос директора, как грозно мерцают его глаза из-под насупленных бровей. Плотная стена мальчишек умолкает раньше обычного.

– Ита-ак, – уже тише, весомее повторяет он и еще раз внимательно осматривает строй,

– очередные неприятности, очередные чэпэ: пьянка с дракой на закуску, покушение на жизнь человека. Начнем с пьяниц…

Позади директора, рядом с группой родителей провинившихся, нетерпеливо, по-охотничьи переминался с ноги на ногу Мерцалов, глаза его безостановочно шарили по лицам учеников. Лепетова же стояла поодаль, изредка бросала на него настороженные, полные тревоги взгляды.

Вчера, когда она вернулась с работы, он, кряхтя и страдальчески морщась, подсел к столу и положил перед нею расплющенную пулю. Она долго ничего не могла понять. Он объяснял, что этот кусочек свинца у него могли извлечь из мозга, после трепанации черепа.

– Ой, ты не можешь попроще? – досадливо прервала она его витиеватое повествование, к чему он профессионально имел немалую склонность. – Прямо, как на процессе…

– Цыц! – властно пристукнул он ладонью в стол. – Она меня еще одергивает! Один из твоих параноиков чуть не пришил меня на очке, возьми он на десяток сантиметров левее, по краю горбыля, и все, адью, в висок…