Анатолий Шерстобитов - ИзоБРЕДатель-АХИНЕзатор. Новые приключения барона Мюнхгаузена в России

А еще, в страхе близкой, неминуемой конфискации, темные силы активизировались и искусно разладили мой магнит. Я как раз работал над усилением его мощности, повышением радиуса действия до уровня областей, куда направил свои предложения поработать на их территории, сочинил этакие страстные рекламные мадригалы гамадрилам от власти. Что интересно, я по сей день не получил ни одного ответа. Видя такую странную пассивность, я пока махнул рукой на ремонт и с головой окунулся в другую затею, еще более грандиозную и полезную для России.

Мой пытливый и всеобъемлющий ум давно подметил как неоправданно расточительно здесь относятся к природе. Я сделал генератор силового поля, где все гадости, творимые человеком, проходят в первую очередь через него самого.

Что тут началось! Видели бы вы недоумение вчерашнего здоровяка, директора молзавода (морзавода!), годами сбрасывающего в речку нечистоты. Директор то и дело блевал и поносил. А руководитель асфальтогонки задыхался даже упакованный кондиционерами, как и все сограждане, когда черный дым увлекался на город юго-западным ветром…

Да что там чиновники – шофер и тракторист стали исплевываться и задыхаться, если их аппараты чадили и подтекали смазкой на землю, глохли от шума моторов лишенных глушителя.

И народ враз опамятовался, а Райград преобразился. Дизеля тракторов, к примеру, не шумят, а источают классическую музыку, каждая птица имеет персональный респиратор. Наш опыт было решено распространять по России. Но злые языки говорят, что и это начинание ждет участь магнита – искусственное забвение. Неужели?!.

Генератор – чего я мало ожидал – провел революцию и в общепите. Готовить там стали вкусно и разнообразно. А началось все с кончины главы этой фирмы, кто умер от истощения. Все-все, что ему тогда предлагали, от балыка до осетрины, он негодующе отвергал, все казалось ему неотличимым по вкусу от ширпотребовской дряни, что созидали подведомственные ему производства, чего он даже под дулом нагана никогда бы в рот не взял, брезговал. С чем и унесли иссохшего в лучинку, соблюдшего ГОСТ, на погост. Ах, как он был апломбирован и уВАЖАЕМ этот чинуша. Как жаль, что протухшие мозги не выдают себя в жизни обличительным запахом.

И снова парадокс. Я познакомился с представителями набирающей силы оппозиции, движения против вкусной и здоровой пищи – антигурманами. Все они, как правило, теперь демонстративно кушали в точках общепита, головокружительно отравляя вкуснятину внесением туда цемента, солидола, бензина и шампуней, и лишь после этого якобы с аппетитом все поедали. Даже курили заведомую дрянь – сигареты «портянки Хо-Ши-Мина». Таких извращенцев оказывается был легион, полчища. Их взрастил не за одно десятилетие вчерашний общепит, где прокисшие щи и протухшее мясо давно были нормой. Кто-то от таких блюд загнулся, а кто-то обрел невиданную закалку и потребность кушать исключительно такую гадость, вкуснятина для них стала ядом.

На памяти у меня недавний шум и гвалт в прессе, мощный натиск антигурманов, требующих громкой реабилитации члена их партии, что скончался от цирроза печени, а не от какого-то там триппера. К слову, много тогда полегло этих партийцев, год тогда был високосный, на мужичков укосный.

Я хватаюсь за голову, общепит Райграда против такой оппозиции долго не продержится, у них капитал и связи на уровне правительства. Я капитулирую, мой превосходный ум не предназначен для разрешения таких абсурдных задачек.

Еще до памятного включения своего экологического генератора в местной печати проскользнула заметка о моем героизме, там упомянули меня как энергичного помощника урны в святом деле спасения города от неминуемой гибели. Да-да, барон – адъютант урны, я с трудом пережил это оскорбление. А дело было так.

На центральной площади Райграда, средь культурных учреждений и контор, около памятника вождю, чьим именем наречена площадь на одноимённой улице, стояла тогда еще неприметная урна. Урна как урна, их в городе до десятка, но именно туда террорист Ваньо Лаптиман уложил взрывное устройство чудовищной силы, должное смести с лица земли Райград а с ним и крупный железнодорожный узел, что надолго бы парализовало Урал. Устройство должно было сработать от тепла остывающей спички или окурка.

Но террорист просчитался – не нашлось ни одной предательской руки, спички и окурки летели мимо, урна в течении полугода оставалась пустой, естественно, не считая коварного свертка с бомбой на донышке. Лаптиман прибыл с проверкой, но нечаянно оскользнулся на арбузной корке и сломал ногу. Затравленно озираясь, превозмогая боль, он попытался ускакать на одной ноге, но оскользнулся на картофельном очистке и грянулся затылком об асфальт – потерял сознание.

Рядом случился я, перетащил его к ближайшей конторе с телефоном, это оказался пункт милиции при вокзале, и вызвал «скорую». Очнувшись средь мужественных лиц в мундирах, террорист заплакал и раскололся, счев, что попал в тщательно подготовленную засаду.

Урну покрасили в бронзу и с табличкой «Спасительница города» поставили в музей. Бомбу взорвали вдали от города, воронка радиусом в три километра заполнилась чистой голубоватой водой, там развели форель и карпа, можно покататься на катере и водных лыжах. Для степного города, где каждый родничок на учете, это огромное благо. Благодарные жители, вопреки официозу, назвали озеро моим именем. Я поначалу противился этому, к чему, славы мне и так хватает.

Я люблю музицировать в короткие минуты перерыва меж озарениями и колоссальной работой моего блистательного ума. Музыка животворно расслабляет меня перед еще более гигантским скачком во вселенную разума.

Но я огорченно заметил, что части моих сограждан освоение того же рояля не по силам, хотя человек искренне тянется к волшебному миру музыки. Все дело в том, что тот же шофер сильно закрепощен въевшевшейся в него намертво привычкой управлять автомашиной.

Тогда для такой категории обделенных райгорожан я сделал авторояль, где вместо клавиш струнами можно было управлять с помощью руля, рычага скоростей и педалей. Как радостно мне было видеть и слышать исполнение, ту же лихую гонку водителя по замысловатой тропе «Полета шмеля». Я аплодировал, не жалея ладоней. Шофера, как я заметил, вообще склонны к таким лихим мелодиям.

Другое дело фрезеровщики и бульдозеристы, эти на своих специнструментах на базе клавесина и арфы были склонны к серьезной музыке. А вот штамповщики и кузнецы на своих ритмических установках тяготели к тяжелому року. Увлеклись музицированием даже телеграфисты – истово перекладывают на азбуку Морзе шедевры классической музыки