Анатолий Шерстобитов - Ссан-ПИВОБУРГ

Печка «Самсунг» от русского «сам сунь-ка».

Макулатура про мускулатуру.

Филиал оружейного музея «Музей фузей».

Дуршлаг – аншлаг дуры.

Детей, как и слова, надо пестовать и склонять, сострадательно, повелительно, ласкательно.

Да будет у тебя «Ниссан», ни ссы.

Полюбила Оналпещера соседа, стройного юношу Фаллоса. Неразделенная любовь.

Чтобы хоть как-то стряхнуть с себя властный зов природы к размножению, он понес утром кота на кастрацию.

Реклама лекарств столь могуча, что жить неохота.

Кот запросто обходится без самки годами, вот бы и нам научиться лизать яйца.

Убойное пиво «Два пшика», сам видел фольклор этой дури – на кружку любого пива два пшика из баллончика с дихлофосом, и копыта врозь.

Если парень в горах не ах, положи на него.

Все от избыточного ума, что через прямую кишку давит.

Родное гнездышко , им могут стать многие из мест, где тебе, волею судеб, придется жить долго. Мы зовем это привычкой. Отчасти это так, только сюда уместно добавить и намоленность стен вашим духом, омагничивание вами данного пространства. И когда вы, порой, сникаете, опадаете духом, эти светлые силы приходят к вам на помощь, посильно оздоравливают, выравнивают зазубринку возникшей страсти. Наращивают уют и притягательность «гнездышки» также вкупе с амулетами, вещами и орудиями труда, кочуюшими с вами, ваши верные и неизменные товарищи, старенький компьютер, письменный стол, книги… Уголок свой-свой-свой должен быть у каждого человека, пусть даже совсем крохотный чуланчик или кухонка. Он, этот уголок, будет потворствовать более частому уединению, что на самом деле честный диалог с Высшим Соглядатаем, неизбежное с этим посильное очищение, приход желанной безмятежности.

Говоря об этом, вспомнил свою любимый стих Омара Хайяма, ставший его пожизненным девизом, гимном, так как он даже придумал к нему музыку и распевал при первом удобном случае:

«Если есть у тебя для жилья закуток,

В наше подлое время, и хлеба кусок,

Если ты не кому ни слуга, ни хозяин,

Счастлив ты и воистину духом высок».

Хуик-уэнд.

Братан-Бич.

Новая русская рулетка: вынимаешь один патрон из барабана, даешь связанному крутнуть его языком, приставляешь к его виску и жмешь курок. Если с десяти раз выстрела не последовало, пленник свободен.

Бордель Ню-Питер.

Демократично это не демохристично, и демокритично, а демокрахтично, кряктично и храпично…

Помощница – Адъю-Таня.

Его либидо – сплошное либлядо.

Капитулина, слабая женщина.

Мышкара заела.

Поразительная искренность при рассказе о близких.

Рта не открыть, мухи без тормозов летают.

Снизошла осанна, приосанился.

Писатель, писсуарий мыслей свежих.

Утиные яйца кукарекнули.

Сквозь морозное стекло зелень, звучит песня «Скоро осень».

Пьянка – явление общенациональное, поутру любой славянин – монгол, очи в строчку.

Хам на хаме в этом храме.

Заделал подлянку, отведя её на полянку.

Готов к худшему? Хорошее врасплох не застанет.

Уйти выше с радостью . По всему, возраст нам отмерен не физиологией, а зрелостью духа и уровнем интеллекта. К 70—90 годам нормальный человек должен утомиться командировкой в эту бестолковую жизнь, созреть для понимания, услышать в себе такие позывные, что тончайшими нюансами присутствуют в нашей жизни. Мудрец зачатки рая должен вкусить уже на земле, обмозговать это и уйти бестрепетно, радостно, нисколечки не тщась о продлении жизни в этом облике.

Рутинный недельный анализ работы редакции, летучка. Выступили плановые докладчики: заместитель редактора, Галя Матья; глава агроотдела Лиза Блюдова, корреспондентка отдела культуры Соня Жабапсинова. Лепетунько метал громы и молнии на новые ляпы и опечатки в минувших номерах. Так вместо «кулинария» было набрано с матершинным акцентом «хулинария», надо «омутнение русского языка», прошло – «омуднение», при использовании программы распознования текста компьютер из «Родина» сделал «Р-1-а» и никто при вычитке распечаток этого не заметил, а это в речи мэра, скандалец был по этому поводу знатный. В очерке Лизы Блюдовой о видной депутатке очень преклонных лет, во фрагменте «… она была навсегда цепка в своем призвании», прошло «целка», тоже был шум до небес, ехидные улыбки, ибо у старушенции была масса внуков, а один тоже ходил в депутатах.

Лепетунько заламывал руки, ожесточенно массировал плешь и взывал умоляюще к бдительности, так как любой из подобных промахов грозил ему в наше демократическое время не только увольнением, но и судом.

– Но вы посмотрите, товарищи, какие кругом таятся мины. Ведь пишет вот Жабапсинова о самодеятельной артистке, вокалистке Клавдии Кардиналовой, что она, мол, замечательный человек, что помимо художественной самодеятельности на ее хрупких плечах семья, основная непростая работа осмотрщицы вагонов. Но «вокалистка» у Сони превращается в «бокалистку». Какой чудовищный подтекст, увлекается, мол, спиртным. Ладно еще это вагонница, рядовой работник, а случись какой-нибудь руководитель… Оскорбление чистой воды…

Буйное воображение Лепетунько заменило вагонницу на личность областного калибра, и лицо его пошло красными пятнами, плешь покрылась испариной, он одеревенел и умолк на добрую минуту.

Ванек сторонился Жабапсиновой, как-то раз он, без задней мысли, но совсем неудачно, пошутил, что, мол, ее именем называют улицы по всему Уралу, и впрямь, улица Сони только Кривой была и в Райграде. По одной из легенд, исшедшей из среды казачества, шустрая на передок Сонька окривела совсем рано, лет в шестнадцать, приложился какой-то клиент за низкое качество работы. Затем она в тесном строю своего сословия шагнула в революцию. Располовинил ее совсем нечаянно под каким-то комиссаром легендарный рубака калмык Упсуй, кто мог рассечь одним ударом всадника с конем, с конё-оом, а тут Сонька-пигалица случилась при случке. Хоронили революционерку со всеми почестями, но, по казачьей версии, в гробе лежала только половинка Соньки, верхняя, нижнюю не могли отодрать от страстного комиссара. Такое медицина констатирует часто, склещивание может произойти даже при незначительном испуге, ведь не раз, под простынкой, выводила «скорая помощь» таких влюбленных, как сиамских близнецов, из общественных туалетов, тамбуров вагонов, снимала с чердаков. В нашем случае партнерам тоже, по всему, было трудно избежать испуга, и упсуйская шашка привела их за секунду до кончины к сиамизму . Оскорбительная параллель – «кривая», по разумению Жабапсиновой, просто вопияла, стоило только заглянуть к ней под всегдашнюю макси-юбку и узреть седловидные ножки, какие после тысячелетий верховой жизни предков-кочевников так еще до конца и не выпрямились. С тех пор коллега, не таясь, ему мстила, а с его легкой руки, за глаза, ее стали кликать «Сонька Кривая Ножка», что как-то перекликалось с еще более легендарным именем «Сонька Золотая Ручка». А еще он достаточно скептически относился к писанине Соньки в газете, называл продукцией фирмы «Панасоник», точнее, «Понос Соньки».