Василий Варга - Украина скаче. Том I

Зубы можно было бы давно поставить на место, поменять их на фарфоровые, белоснежные, а вот что делать с глазами, носом, щеками…Придется повременить…до окончания революции на Украине и присоединения Крыма к Америке. Поэтому посол задержался дольше обычного, он не знал, что Вальцманенко страдает отсутствием мышц в ногах, не может долго стоять, мышцы ватные: он нигде не стоит долго, даже не ходит пешком, он проводит жизнь в кровати ночью, а днем в Мерседесе. И все время в положении то лежа, то сидя.

Джефри понял это, когда вернулся, и увидел Вальцманенко, распластавшимся на полу в обнимку с мешком, полным долларами.

– Вальцаманенько, дорогой, стэнд ап, стэнд ап. Ты же спонсор революции.

Он прошел в кабинет, не подав гостю руки, чтоб помочь подняться, а Вальцманенко пришлось сначала встать на колени, несколько раз охнуть, оставить мешок на полу и только потом подняться, и пройти в кабинет.

– Сит даун плиз, седай плиз, дорогой гость! Кафа, кафа, Келли, кафа. У тебя болшой мешок, тяжелый мешок, что там в этом мешке? Это не опасно для посла США? Келли, почему пропустила Вальцманенко с мешком на плечах? Будешь уволена, Келли.

Испуганный Вальцманенко принялся развязывать мешок, но Пейетт тоже испугался и присел под столом.

– Великий человек США Пейетт, освободитесь от подозрений! В этом мешке часть долларов, национальная валюта США и всего мира. Я перечислю эти деньги на революцию. Келли, помоги развязать мешок. Это жена в целях безопасности так затянула шнурки.

Келли быстро развязала мешок, вытащила пачку стодолларовых купюр и бросила под стол.

– Смотри, – произнесла она и расхохоталась. Посол тоже расхохотался, живо поднялся и выхватил мешок у Вальцманенко.

– Ты свободен, Вальцманенко, – произнес он, швыряя мешок с деньгами в сейф.

– Мне велели перевести на этот номер, на карточку, как бы? – с тревогой спросил Вальцманенко.

– Это мой номер моей карточки, а то, что ты передал мне мешок с долларами, переводить не надо.

Петро радостно вздохнул: гора с плеч свалилась, и вышел из кабинета посла.

За дверью томились лидеры украинской оппозиции с Наливайразливайченко в обнимку.

Вальцманенко не знал, на какую ногу хромать, лучше на обе попеременно, решил он, и поплелся к выходу. Его уже ждал водитель Кавун, сидя в новеньком Мерседесе, недавно купленным Вальцманенко за 650 тысяч долларов.

– Помоги сесть, что сидишь, как баран перед новыми воротами? Я чертовски устал. Мой друг Пейетт два часа разговаривал с президентом США в моем присутствии и передавал от меня приветы и заверения в преданности американскому и своему народу. И все об Украине, нашей ридной неньке. И обо мне, конечно. Не мог же он меня обойти, как будущую важную личность а, возможно, и как президента.

– Так ваши корни в Израиле, – съехидничал Кавун. – Там не хотите стать премьером?

– Ну и что же? Миллиарды-то я заработал здесь. И всю жизнь прожил в Украине. И Украина простила мне все мои грехи, вот почему она стала ридной. А ты такие вопросы не задавай больше. Заводи мотор.

Пять минут спустя Вальцманенко уже был на Майдане. Здесь кипела работа, как в цыганском таборе. Нельзя было не поразиться слаженной работе многочисленного коллектива, насчитывающего уже свыше пятисот человек. В этом человеческом гуле уже довольно отчетливо слышалось одно и то же – гав, гав, гав! И все в адрес проклятых москалей, которые набрались наглости и шагают по Украинской Красной площади в Москве.

Во многих палатках звучала американская музыка, командиры во главе с Пару-Убием присматривали, где бы установить сцену, католические священники пели: храни господи бийцив за свободу неньки Украины!!! Они тут же освящали биты, арматуру с острыми наконечниками и большое количество бутылок с зажигательной смесью. Архиепископ Говнозар, у которого пузо выпирало на два метра вперед, очень тяжело передвигался и казалось, что от этого у него периодически выступают слезы на глазах, заплывших жиром. Вскоре подошли два человека в черных рясах с длинным украинским рушником, которым Говнозар подпоясался. А люди в черном стали по обе стороны владыки, ухватились за оба конца, поддерживая таким образом отвисшее пузо. Говнозар сразу повеселел и продолжил соревнование с владыкой, раскольником Филаретом, тщедушным хохленком в позолоченной мантии с крестом в руках. Но Говнозар заткнул украинского владыку Филарета за пояс своим могучим бандеровским голосом с переливами и брызжущий на два метра слюной. Он оплевал Филарета, как дохлую муху, и Филарет смылся.

Петро не понял, зачем это делается и подошел к одному тонкоствольному, точнее тонконогому священнику из Ивано-Франковска Дмитрию Какуляку и спросил:

– Ваше благородие, не грешно ли освящать орудия убийства наших врагов?

– Святый Боже, святый крепкий, святый бессмертный, помилуй нас, – запел божий слуга из Ивано-Франковщины Какуляку и дал поцеловать крест. – Ты, раб божий, как тебя?

– Петро!

– Помилуй раба Божьего Петра, аллилуйя, аллилуйя! Целуем крест. Бог нам, католикам, дал право благословлять все живое и неживое, способное умертвить москалей и всех тех, кто им симпатизирует. Когда мы их будем убивать, католические священники должны благословлять наших доблестных бойцов – бандеровцев на пролитие черной москальской крови. Господи помилуй и благослови!!!

– Ну, с таким народом мы через неделю будем гулять по Красной площади в Москве, а нынешнего президента положим рядом с Лениным, пусть обнимаются и целуют друг друга. Не зря я отстегнул такую сумму. Надо, отстегну еще столько же.

Он хотел поговорить с командиром майдана Пару-Убием, но тот носился по лагерю, давал команды не членораздельным языком, потом отменял их, потом давал другие команды, потом проклинал всех неверных и призывал четвертовать их на глазах у детей, а детей сжигать в печи и только, когда произнес любимую фразу:

– Я вам уже семнайдцать раз говорю, – его все поняли, и громко рявкнули: Слава Украине!

Далее выступила известная украинская певица Руслана.

Она заверила доблестных бойцов имени Степана Бандеры, что если майдан не одолеет на этот раз проклятых москалей, засевших в Киеве и их пособников, то она, всемирно известная певица, принесет себя в жертву. Она поднесет спичку к своему телу, уже облитому бензином, и сгорит, аки спичка, на глазах у всего мира. Угроза поджечь себя была встречена толпой с восторгом, а Пару-Убий подкрался с зажженной спичкой, но Руслана и не думала заживо сгореть за идеи Майдана, и не обливала себя бензином. Она красиво врала. Все врали и она врала. А почему бы нет?

– Слава Украине! – заорала Ложечка, а потом спела первый куплет украинского гимна, раз тело ее, облитое бензином, не загорелось.