Александръ Дунаенко - Спасибо, папа! Семейные хроники

Вот – подумалось: «яблоня» – существительное женского рода. Мужского не бывает. Видимо, у них, у яблонь, мужчин не бывает, и живут они совсем без них. Плоды бывают, а мужчин – нет.

И сразу множество проблем у них в жизни с повестки дня снимаются.

Ни тебе вонючих носков, ни – ожиданий в ночи, ни разочарований, ни слёз.

Пришло лето – налились плоды-яблочки, отпали – и до следующего сезона…

Яблоки мы собирали в корзины, вёдра.

Запомнилось: под одной яблонькой они насыпались в три слоя, и мы вынесли оттуда восемь корзин первосортнейших яблок!

Да – и что это были за яблоки! Красивые, совершенные один-в-один. Никаких червоточин! И мы, конечно, сразу принялись их есть. И поначалу вкусными казались все подряд. Потом – через один. К середине дня яблоки внутрь организма уже не пролазили. Но опять находился какой-нибудь экземпляр, который поражал и видом своим и ароматом. И, после некоторого диалога с самим собой, яблочко это всё-таки надкусывалось…

Корзины с яблоками мы относили к садовому домику. И там этих яблок собирались горы. И эти горы потом раскладывали в ящички и увозили на грузовиках.

Никогда не забыть мне этого фантастического пейзажа: яблоневый сад, горы яблок…

В Актюбинске я видел небольшие кучки яблок только на базаре. Их привозили из Средней Азии спекулянты.

Если бы спекулянты из Средней Азии не привозили в Актюбинск фруктов, то их, даже в маленьких кучках, у нас бы никто и не видел.

Я вот сейчас, оглядываясь туда, в свой пионерский лагерь 60-х годов, думаю: ведь вокруг лагеря нашего пионерского было полно этих яблочных садов. И – неужели нельзя было в пионерский наш рацион на каждый день включать, сколько хочешь, сколько съешь, этих яблок?..

Почти с первого дня пребывания в лагере, мы переплывали Чаган, туда, где был инвалидский сад со страшными и злыми сторожами. Торопливо срывали полузелёные плоды и кидались обратно в воду. Скорей, обратно.

У яблок, кроме их вкусовых свойств, есть ещё одно замечательное свойство: они легче воды.

Поэтому, набрав яблок целую сетку, можно было спокойно плыть с ними в воде, чуть подталкивая и направляя…

О! Уральские яблоки!

С ними я провёл весь сезон.

Как и другие юные пионеры, я делал для яблок специальный «тайник». Где-нибудь в густых кустарниковых зарослях, в траве. А потом бегал туда с книжкой Конан Дойля, где и проводил долгие счастливые часы в компании Шерлока Холмса и доктора Ватсона.

После месяца яблочной диеты я, наконец, попал домой.

Спрыгнул с поезда на полминутной остановке на станции Дженешке – и бегом! Это уже было почти рядом. Сорок минут крупной рысью. Дом! Родители! Соскучился!

А впереди меня ожидал главный праздник: помидоры! Мама приготовила целую тарелку салата из помидоров, картошку. На картошку я даже и не посмотрел. Салата съел одну тарелку, вторую…

Никогда не думал, что обычные помидоры могут оказаться вкуснее яблок…

От пионерской жизни в лагере у меня почти не осталось никаких воспоминаний.

Только один эпизод.

На второй день я не нашёл своих новеньких сандалий.

Увидел их только пару дней спустя на рослом мальчишке. Они ему, видно, подошли. Я пробовал объяснить, что произошла ошибка и сандалии, которые теперь носит этот мальчик – это мои сандалии. А он ещё был и не один. У него в лагере уже была своя компания. И другой мальчик из этой компании объяснил мне, что эти новые сандалии уже не мои.

Но и не сказать, что мальчики эти были какие-то уже совсем звери. Мне взамен принесли другие сандалии. Старенькие стоптанные. Но в них можно было ходить.

Вот я тут и хотел бы, совсем не к месту, сказать, почему я не люблю радо «Шансон».

Хотя сейчас они и включают в свой рацион и Окуджаву, и Высоцкого.

«Шансон» почему-то любит иногда блеснуть блатными перлами. Речь не просто о воровской, тюремной тематике. А именно – «блатняк». Где проглядывают наглость, нахрапистость, хвастовство. Гордость от наглости.

Песни из той, «социально близкой» устроителям нашего справедливого общества, среды.

Мне не нравятся песни, где герой – какой-нибудь Сэмэн. Который герой. Потому что вор в законе. Или просто потому что – вор.

У Высоцкого тоже есть песни, будто похожие. Но его герои никогда не гордились наглостью, не гордились тем, что можно кого-то поунижать, поиздеваться над слабым… Просто – сунуть кому-то «перо»…

Одна из школ, которую я заканчивал, находилась рядом с заводом ферросплавов, на ВОХРе. Это так назывался посёлок – ВОХРа. Во время войны строился завод. Его строили пленные немцы и всякие другие заключённые. И рядом, конечно, нужен был этот обязательный посёлок с военной охраной – ВОХРа. Завод построили. Пленных и заключённых – кого развезли по тюрьмам, кого – похоронили. А посёлок, вместе со своим названием, остался.

В нём уже давно не было охранников. Но жила в землянках и длинных бараках всяческая нищета. Которая потом «из этих коридоров» находила дорогу в другую жизнь. Каждый – в свою.

И, конечно, была в этом посёлке школа-восьмилетка. Куда мы, детишки из заречного Растсовхоза, ходили доучиваться после начального образования.

Три километра туда – три – обратно.

А в ВОХРе всякое было население. Кто – работал на том же заводе ферросплавов. А кто – и неизвестно чем, занимался.

Посёлок был многонациональным.

У нас в классе учились и Чжу-мин-чен и Чай-фан-сы.

И был ещё в посёлке местный Сэмэн. Правда, вором в законе, я думаю, он не был. И звали его не Сэмэн, а Терентий. Трудно сказать о его возрасте. Нам, подросткам, он казался уже вполне взрослым мужиком.

Про Терентия и его компанию ходили слухи, что иногда для забавы избивают они «не местных». Тех, кто каким-то образом на ВОХРу заблудился, иди просто решил пересечь, путь сократить. Избить – просто так. Дружки избивали, а Терентий смотрел.

Правда, когда они с компанией ходили насиловать семиклашку Таньку Бедикову, то первым был Терентий. А остальные смотрели.

Родители у Таньки были на работе. Её и сильно-то принуждать не пришлось. Пару раз ударили хорошенько. Кожаным военным ремнём с пряжкой…

Однажды я возвращался домой после занятий. Через ВОХРу.

Компанию Терентия заметил издали. Она у барака грелась на солнышке со своим предводителем.

От компании отделился мальчонка и направился ко мне.

Ничего хорошего встреча с этим мальчонкой не предвещала. – Иди, тебя Терентий зовёт, – сказал мальчонка. И я пошёл вслед за ним.

Конечно, представил варианты беседы. Вернее – вариант. Вряд ли Терентий собирался у меня спросить, какая сейчас на улице погода.

Ноги несли меня к Терентию, и настроение у меня складывалось прескверное.

Бежать я, конечно, мог. Но… Неудобно как-то…