Сергей Росстальной - Ржавое золото. Детектив

Наблюдатели не двигались, продолжая следить за лагерем. В лагере только иногда можно было видеть движение человеческих фигур.

– Пожалуй, хватит, – сказал дядя Валик, – Спускаемся с бугра и идём в лагерь в обход. Не будем себя выдавать этим любопытным, они могут понять, что мы шли по их следу. Чёрт его знает, что это за люди.

Мы спустились с холма, и, сделав большой крюк по степи, вышли к лагерю с другой стороны. Мы увидели восемь четырёхместных палаток, под брезентовым тентом – стол человек на двадцать, составленный из ящиков и досок, там же – пластиковый бак с краником – наверное, лагерный запас воды. Понятно, что под тентом располагалась столовая, поскольку рядом дымил простенький очаг, сложенный из камней. На камнях стояла большая блестящая кастрюля и пускала струйки пара. Рядом возился, с ножом и поварёшкой, молодой человек с цветастой бонданой на голове, голый по пояс. Понятно, дежурный. Ещё человека три ходили между палатками. Спины и головы остальных обитателей лагеря виднелись в разрытых ямах, метрах в пятидесяти от палаток.

Дежурный оставил кастрюли и вышел нам на встречу.

– Здравствуйте! – сказал дядя Валик.

– Здравствуйте, – ответил дежурный.

– А Садиков Андрей Данилович у себя в кабинете?

– Андрей Данилыч? – усмехнулся дежурный, – Он у себя в цеху, а не в кабинете. А вы кто и почему?

– А я Рыжаев Валентин, научный сотрудник из Питера. У меня у Андрея Данилыча назначено, так сказать. Совместно научно работали всегда по поводу радиохимических анализов ископаемых находок, а вот теперь пребываю на отдыхе, и договорился наведаться в гости.

– А-а, упоминалось об этом, упоминалось! – дежурный закивал головой, – Ну, располагайтесь с вашими детьми в столовой, под навесом. А Андрея Данилыча сейчас мигом высвистим. Меня Игорь зовут. Скандинавское имя.

И Игорь со всеми нами поздоровался за руку. Как это он про нас сказал? – С детьми… Ничего себе – дети! Особенно я. Обидно! Но виду не подам.

Мы уселись под тентом, отдыхая от долгих хождений по холмам, и оглядели лагерь уже изнутри. Кругом порядок, по-деловому уютно. Между палатками, сидя на раскладных табуреточках, располагались две девушки; на расстеленном брезенте они внимательно рассматривали какие-то черепки, раскладывая их по коробкам. За их спинами висит на верёвках сохнущее бельё.

А вот этот человек, который идёт к нам большими грузными шагами, верно, и есть Садиков. У него густые усы, чёрные и острые на концах. Трёхдневная щетина с ними вполне гармонирует, и его лицо вовсе не выглядит как у неряхи; к тому же, оно изрядно смуглое от загара, такие же его руки, почти по плечи, и шея. А под лёгкой рабочей жилеткой цвета выгоревшего хаки, тело белое, слабо загорелое. Он быстро подходил к нам, с каждым шагом улыбаясь всё шире, и, широко размахнувшись правой рукой, влепил со звоном свою ладонь в ладонь дяди Валика. Мощное рукопожатие сотрясло обоих мужчин, после чего их уста разверзлись, и они радостно прокричали друг другу:

– Валентин!

– Андрей!

Такой голос, как у Садикова, должен быть у старого морского волка.

– А ну, представляй свою молодёжь! – сказал Садиков, глядя на нас.

– Сами представятся, – ответил дядя Валик.

Мы представились.

– Так. Валерий и Дмитрий, значит. Ладные молодцы! Ну, а я для вас тогда буду…

– …Андрей Данилович! – категорически закончил за него дядя Валик, – Это чтобы без фамильярностей. Мы то на отдыхе, а ты, всё-таки, на работе, с подчинёнными.

– Ну ладно, ладно, – согласился Садиков, – пусть так. Ну, так что же, вы надолго?

– К вам на денёк, чтобы ребята посмотрели на раскопки. Вообще, мы живём в пансионате «Азовская волна».

– Тоже правильно, – одобрил Садиков, мы ведь тоже в «Азовской волне» номер снимаем на четыре человека.

– Вот как! Мы и не знали.

– Конечно. Целыми днями работать в степи, на жаре, трудновато. Поэтому у нас, по графику, назначаются выходные. Всего нас в экспедиции двадцать два человека. Постоянно присутствуют в лагере и работают восемнадцать человек. А очередные четыре человека, по двое суток, в порядке очереди, отдыхают в «Азовской волне». У нас две машины: «Нива» и «Волынь». Вот сейчас «Волынь» уехала с очередной четвёркой в пансионат. Вы её разве не видели? Она должна была пропылить по степи.

– Нет, не видели, Андрей Данилович, – поспешил я вставить слово, – мы видели других, и всё время за ними наблюдали. Мы видели двоих неизвестных людей, которые следили за вашим лагерем…

Я осёкся. Они ведь и сейчас, точно, следят в свой бинокль. Я медленно оглянулся в ту сторону, откуда они должны нас видеть. Вон тот холм… Лерыч немедленно толкнул меня ногой под столом:

– Не оглядывайся, Димыч, а то они поймут, что мы говорим о них!

– Да, Андрей, действительно, – сказал дядя Валик, – мы видели двоих типов, которых приняли за ваших археологов, и чуть не подошли к ним. Они нас не заметили, и наблюдали за вами в бинокль.

Садиков нахмурился.

– Что ж, этого и следовало ожидать, – сказал он, – мы тоже не один раз видели кого-то из них. Это чёрные археологи.

– Как это, «чёрные»? – не поняли мы.

– Это те, которые незаконно, варварски, раскапывают древности. Не для научных целей, а ради находок, имеющих реальную денежную ценность – уникальные древние предметы, и, конечно, самое главное – драгоценности. В этих степях они охотятся за скифским золотом. Копают сами, и воруют у научных экспедиций. Здесь, ближе к Черкино, работает ещё одна экспедиция, до них километров двадцать. Они были на том месте и в прошлом году, и в позапрошлом. Так вот, они рассказывают, что ни один раскоп, оставленный по завершению сезона, не оказался нетронутым на следующий год. Везде рылись чёрные археологи. Они и зимой могут рыться. Ведь им главное не сохранение культурного слоя, а добыча из него золота и древностей. Сколько мы из-за них потеряли ценных находок – неизвестно! Ведь у каждого раскопа охрану не поставишь, а надо бы. Работы варварскими методами ведутся гораздо продуктивнее, чем научными, Они ведь не кисточками и щётками, как мы, культурный слой разгребают, а ломами и лопатами действуют. А то, порой, и бульдозерами.

– Преступление! – сказал я.

– И очень доходное, – ответил Садиков, – На чёрном рынке скифские древности стоят не мало. Даже и не золотые. И в иностранных музеях они появляются регулярно – работа чёрных археологов кипит!

– Всё чёрное! – сказал Лерыч, – чёрные археологи, чёрный рынок… А деньги им тоже чёрные дают?

– Это точно, Валера, что деньги у них чёрные. Они ведь и силой не побрезгуют ради «товара» – у них называется «хабар» – случалось, между ними и разборки были: участки делят, как собственность. Один курган роет с одной стороны, а другой пригнал бульдозер с другой стороны! А за нами, значит, следят? Спасибо, ребята, что усмотрели, будем иметь ввиду.