Сергей Росстальной - Ржавое золото. Детектив

Ряд кроватей и лежанок закончился, а вместе с ним и пещера. Перед нами оказалось сразу три узких проёма, ведущих в трёх направлениях – прямо, чуть налево, и чуть направо. Теперь я убедился, что дальнейшего пути я, окончательно, не знаю. Наше положение в подземелье теперь уже очень сильно отличалось от того, что было по бумажной схеме. И я решил идти в правый проход. Идти левее означало ещё больше удаляться в ту сторону, где на схеме были обрывы ходов, то есть, в неизвестное. Мы вошли в правый проход. Он был узкий, и мы шли друг за другом.

Это что? Под ногами – большая истлевшая тряпка, похожая на одеяло. Мы перешагнули её, и свет факелов выхватил хаос из больших и мелких камней. Завал. Вот, наверное, здесь и ударила одна из многих бомб. А внизу, на камнях, лежало, невозможно понять, сколько, – то ли три, то ли четыре, скелета в остатках истлевшего обмундирования. Они лежали в разных позах, перемешавшись между собой. Боже, да что это такое! – мертвецы впереди, мертвецы позади! Среди костей мы увидели оружие – ржавые автоматы и боеприпасы. Это были не раненные, а здоровые бойцы. Они тоже погибли от газов.

– Пошли назад, Лерыч.

Лерыч горестно вздохнул, и мы, развернувшись, снова вышли в госпиталь. Здесь у Лерыча совался факел и погас. Пришлось зажигать последний, пока не погас и мой. Зажжение последнего факела придало нам прыти – если и он догорит, привидения, больные насморком, обступят нас со всех сторон. Мы сразу пошли в центральный проход. Он тянулся далеко, и вывел нас в просторные туннели. Кажется, мы снова попали в продольно-поперечный, чёткий, план. Здесь мы остановились в раздумьях. И я заметил, что пламя факела вытягивается от лёгкого сквозняка. Он тянулся с той стороны, куда нам подсказывало идти чутьё ориентира. И мы пошли. В одной руке факел, в другой – рогатка. Волосы на наших головах всё ещё стояли ёжиком, после похода по госпиталю-кладбищу.

Мы шли и нам навстречу выныривали корявые камни кривых стен, которые отбрасывали самые невероятные тени. То и дело, мы резко останавливались, боясь нарваться на что-нибудь страшное. Вдруг, мы увидели, в левом боковом ходу, как нам показалось, стену в конце этого хода, подсвеченную нашим светом. Это значило, что этот ход был совсем коротким, и мы, не сговариваясь, шагнули туда, только посмотреть. Ведь очень хотелось хоть как-то осмотреться, а далеко ходить по туннелям во все стороны было некогда – у нас горели последние факела. Мы прошли шагов десять, и вышли прямо в широкий главный проход. Оказывается, мы сейчас шли всё время вдоль главного туннеля, и даже не знали об этом. К душе подкралась радость. Теперь, если по нему вернуться обратно, мы можем дойти до штольни, поднимающейся наверх.

– Идём назад, и побыстрее, – заторопил Лерыч.

Я был не против, но, посмотрев вдаль по туннелю, мне показалось, что я увидел там какой-то отсвет. Нельзя было быть в этом уверенным при свете факелов, которые подсвечивали красным резиновую копоть, висящую в воздухе.

– Ну-ка, Лерыч, отойди в боковой проход, и возьми мой факел.

– Кто там!? – испугался он.

Я отодвинул его назад, туда, откуда мы вышли, отдал факел, и выглянул в темноту из-за угла. Вдали виднелся бледный свет, который невозможно было спутать с дневным.

– Лерыч, кажется, там ещё один выход!

– Тогда пошли скорее!

Я снова взял свой факел, и мы быстро пошли на свет. Какое расстояние мы прошли, не знаю, но скоро дневной свет, падающий сверху, стал нам виден ясно. Откуда-то, из дырки в своде, в подземелье проникал белый день. Мы увидели нагромождение обвала, перекрывшее половину главного туннеля. Глыбы камней были обрушены сверху и открывали лаз на поверхность. Мы с Лерычем облегчённо вздохнули. Подойдя к обвалу, мы увидели бесформенную дыру и в ней – голубое небо, начинавшееся через несколько метров каменных нагромождений. Дыра была с некоторым уклоном, и над ней нависал большой каменный выступ.

– Давай, Лерыч, лезь вперёд, – пропустил я его, как старший.

Лерыч охотно ринулся вверх, по камням. Я полез следом. Но, вдруг, Лерыч шарахнулся в сторону и остановился. Его голова угодила в большую паутину, и он истерически замахал факелом, разгоняя её остатки. Выше, весь лаз, то тут, то там, был перегорожен здоровенными сетками с большущими пауками на каждой. Лерыч разил их пылающим факелом и лез дальше. На последних метрах, где лаз был шире, я уже догнал его. Темнота, оставшаяся позади, хватала меня за спину; я, казалось, чувствовал её лапы, и потому рвался наверх очень активно. Из лаза мы выглянули уже одновременно.

Мы оказались в бомбовой воронке – это было понятно из её конической формы. Она была весьма большая, с пологими стенами. Бомба была не маленькая – её взрыв расколол каменный массив, ослабленный туннелем. Так образовалась эта спасительная щель. Но самое неприятное то, что воронка внутри была слегка загажена продуктами жизнедеятельности, то есть использовалась как туалет. И нам, вскоре, стало понятно, почему.

Мы загасили факела, и взобрались на верхнюю кромку…

Сразу, метрах в двадцати, мы увидели троих человек. Живых. Казалось бы, после тесного общения с мертвецами, мы должны были бы безумно обрадоваться, но, видимо, человек испуганный не вдаётся в подробности своего испуга – что страшно, а что нет; испугавшись одного, он боится и другого. Страх ещё не оставил своего действия в нас, и мы сразу присели за край воронки, едва увидели неизвестных. Как оказалось, не зря.

Выставив глаза наверх, словно две улитки, мы, между камушками и травинками, стали наблюдать за тремя мужчинами, которые сидели, видимо, на краю какой-то ямы, и курили. То один, то другой, периодически, утирал пот. Одеты они были в пыльную, грязную одежду, какая может быть только на людях, которые действительно выкопали яму на жаре. Их головы покрывали одинаковые матерчатые шлемы камуфляжной раскраски. Это, и густая щетина на лицах, и было всем их сходством. В остальном, они отличались – один был в футболке, другой в рубашке, третий, самый загорелый (или грязный?), был голый по пояс. На всех были штаны, принявшие на себя цвет местного хаки, то есть грязи.

Рядом с ними что-то торчало, похожее на черенки от лопат. Но в голову никак не приходила мысль, что они здесь копают огород, или занимаются строительством. Они разговаривали, и до нас долетали обрывки их фраз. Самыми узнаваемыми словами были нецензурные выражения. Люди были не интеллигентные, и идти к ним ещё больше расхотелось. Но даже если к ним не идти, всё равно, выходя из воронки, мы окажемся у них на виду, и очень их удивим своим появлением. А чем это обернётся, предположить трудно. Если они здесь что-то делают, то, наверное, продолжат этим заниматься, когда покурят. Вот тогда и посмотрим, что делать.