Николай Бирюков - Человек, упавший с балкона. Детектив, мистика, любовный роман

Такие точки и волнистые пятна света, напоминающие диаграмму, начинают мелькать у меня в глазах перед жесточайшими приступами мигрени, когда начинает болеть половина головы. Боли бывают такие, что правый глаз перестает видеть. Сказать, что боль вид чувства – ничего не сказать. Сухие академические фразы не передают все тонкости и грани этого страшного ощущения. От дикой головной боли так ломает все тело, что не повернуть шеи. Невозможно пить – каждый глоток отдается в голове страшным ударом, начинается тошнота. Просыпается ненависть ко всему сущему. Если на улице солнце, то голова болит еще сильнее и кажется, что солнечные лучи, проникая под череп через глаза и уши, плавят мозг. Исчезают все желания кроме одного: пусть боль скорее уйдет. Помогает только дикая смесь таблеток: три супрастина и две анальгина, запитые стаканом водки, коньяка или само- гона. Но, даже после этого жуткого лекарства, боль уходит не сразу. Она долго мечется внутри головы, цепляясь за нежные ткани своими острыми когтями и крепкими зубами. Самая удобная в этом случае, поза – встать на колени и положить голову правой щекой на мягкий стул или кресло так, как ее кладет осужденный на черную от забуревшей крови деревянную колоду перед казнью, обнажая свою шею для острого и тяжелого лезвия топора.

И даже потом, когда боль исчезнет, какое-то время чувствуется, где именно она сидела в голове – словно належала себе в мозге уютное местечко, как мышь в соломе.

Я подумал про таблетки. Ничего не оставили. Ни но-шпы, ни анальгина. Ни валидола, хотя я его никогда не принимал и сердце, (тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить!) у меня не болело, но почему-то мне стало без валидола и корвалола как-то скучно. А зубная щетка? – подумал я. Зубная паста? Может, просто забыли оставить? И что – ходить немытым? Небритым? А зуб заболит? А если чирей? А аппендицит? А панкреатит? Сердце? Страхи начали собираться в кошмар, но тут я вспомнил, что все-таки половину денег я уже получил, вторую получу через какие-то триста тридцать пять часов – час-то я уже всяко отработал! Постановил сам себе: будем держаться!

Как защитники Брестской крепости! Вспомнил: из защитников Брестской крепости остался в живых только один человек. Тогда как 300 спартанцев! – А из них вообще никого в живых не осталось! – услужливо подсказала мне моя память! Тьфу ты! Столько великих героев, а морально опереться не на кого!

Я умирать не собираюсь!

Я взял себя в руки, успокоился и решил поспать. Да и вообще, может это просто авария и свет через какое-то время включат?

…Я вдруг обрадовался тому, что давно бросил курить. Точнее, бросила курить моя печень – после одного из диких запоев она категорически перестала принимать никотин и другие составляющие табачного дыма: сейчас только стоит мне затянуться, меня неудержимо тошнит, причем долго и мучительно.

…Я лег на правый бок. Нашарил в темноте пару подушек. Ту подушку, которая побольше, обнял, навалившись на нее грудью, вторую положил под голову. Затем накрылся первым попавшимся одеялом (попалось теплое, стеганое), свернулся калачиком, как лис в норке, поерзал, устраиваясь поудобнее, и быстро уснул.

Спал я без снов – просто провалился, как это обычно бывает с похмелья или после бессонной ночи. А у меня, как раз и было и похмелье и бессонная ночь. Организм требовал отдыха – как после тяжелой работы. Через некоторое время я проснулся от того, что, что-то громко стучало. Бухало прямо в уши. Раздражало. То, что это звук собственного сердца, я понял сразу, но, чтоб стучало так громко, никогда не слышал! Я читал, что так сердце стучит у нездоровых людей – либо гипертоников, либо, когда сердце берет на себя функцию какого-либо пораженного болезнью органа. В медицинской практике описаны случаи, когда сердце умерших от различных болезней людей было расширено в четыре раза! А еще бывает, что повышается адреналин. Один мой приятель жаловался, что его все раздражало и сердце стучало так, что он уже помирать собрался! Вылечился. При помощи коньяка и какого-то успокоительного. Пустырник пил, что ли? Или пустырник на коньяке? Не помню… Может, у меня тоже адреналин повысился? Тут же захотелось коньяка и пива с воблой…

Я открыл глаза – света до сих пор не было. Перевернулся на спину. Звук биения сердца стал тише. Но так лежать мне почему-то было неудобно. Вновь повернулся на правый бок – снова внутри тела истошно застучало сердце. Спать было невозможно. И что оно так бьется? Может, я заболел? Я был весь потный, жутко хотелось пить. Вообще, почему спохмела всегда одно и то же! Накроешься простынкой – моментально изойдешь потом, потому что станет жарко так, что хоть в ледяную прорубь прыгай! Откроешься – тут же мерзнешь, как цуцик, едва появившийся на божий свет!

Свет…

Свет бывает разный! Лучи, текущие от взрыва ядерной бомбы, испепеляющие все вокруг, тоже есть свет!

Пить хочу! Я долго лежал, пытаясь сообразить, где находится шкаф с водой. Если бы этот шкаф был набит холодным пивом, я б его нашел интуитивно – по телепатическому посылу. А поскольку я этого не знал, то тяжело перекатился, шаря руками по кровати, чтоб нащупать край и не упасть. Сел. Встал босыми ногами на пол. Пластик, которым был залит пол, был теплым. Не горячий, но как раз такой, чтобы мои босые ступни судорога от холода не свела. С подогревом, значит? Но это не главное – черт с ним, с пластиком, но куда мне идти? Мы задаемся таким вопросом чаще, выбирая направление жизненного пути, чем направление необходимого нам движения, ведь, когда вокруг светло, то куда нести свое тело, мы и так прекрасно видим!

Я вспомнил, что оставил бутылку на полу, лег обратно на кровать и, переползая от края до края кровати, попытался ее найти, широко махая рукой в темноте. Не получилось. Слез на пол. Встал на колени, нащупал мягкую стенку матраца, уперся в нее правым плечом, чтоб чувствовать, что я на верном пути и пополз, шаря перед собой руками. В голове билась мысль: не дай Бог, что за мной сейчас кто-то наблюдает, например, в приборы ночного видения. Серьезный взрослый мужчина, абсолютно голый, на четвереньках ползает вокруг кровати в темноте! В голове пронеслась картина: фотография, выложенная в «Инстаграм», на которой я снят в этом непрезентабельном виде: чуть сбоку и сзади – голова на полу, задница высоко поднята, между ног висит и болтается то, что и должно болтаться в этом месте у мужика, – миллион, да что там миллион – миллиард просмотров обеспечено!

Я задел бутылку, она упала и куда-то откатилась. Я взвыл от досады! Простейшая операция «попить воды» превращалась в тяжелую, требующую большого эмоционального, умственного и физического напряжения, работу.

Я пополз перпендикулярно кровати. Когда уперся в стенку, повернул налево и медленно пополз по периметру комнаты. Почему не встал и не пошел, осторожно ступая в темноте? Почему пополз? Черт его знает!