Николай Бирюков - Человек, упавший с балкона. Детектив, мистика, любовный роман

– Смешно.

– Да нормально все пока. – Администратор отрвался от экрана и посмотрел на директора – Привыкает. Я думаю, что если бы мы сказали ему об условиях, тоже не согласился бы. Видно, что ему деньги нужны: так торопился, что даже договор толком не прочитал! – Администратор потер ладонью свой блестящий лоб и продолжил: – Охрана предупреждена и если с ним что-то случится, вытащим и вылечим. Так что наш новый эксперимент начался! – повернувшись к дверям кабинета, радостно произнес: – А вот и Томочка! Что привело Вас к нам, чудесная леди?

В кабинет, покачиваясь на стройных, длинных ногах, вошла секретарша. Она шла, как модель по подиуму, зная, что равных нет. Села на диван, закинула ногу на ногу – раскрывшиеся полы халатика и чулочки-сеточки подчеркнули прелесть ее прекрасных бедер. Она было очень красива – высокая грудь, покатые плечи, чувственные губы, жемчужные зубки, чуть вздернутый носик, рыжие кудряшки – не девушка, а ожившая эромечта!

Томочка засунула ладошки в карманчики халатика, и, опустив томный взгляд на свои коленки, спросила:

– Зарплата когда? Мне надо маме послать. Дайте сегодня. Я у вас тут побуду, не прикалывает в приемнике вашем одной по полдня сидеть. Скучно.

Администратор перевел взгляд на нее и рассеяно ответил:

– Всем нам всегда что-то надо. Завтра, завтра, дорогая моя!

Томочка встала, цокая длинными каблучками, подошла к окну. Посмотрела на улицу. Не увидев за окном ничего интересного, она повернулась к своим начальникам:

– Завтра? Шутишь! Не гони! Завтра суббота! Поворачиваясь, она, как бы случайно, задела своей крепкой грудью директора. Затем шутливо хлопнула изящной ладошкой администратора по спине и нагнувшись, поцеловала его в лысину.

Администратор автоматически потер ладонью место поцелуя и проговорил через плечо:

– Тома! Опять помада на голове останется! Прошлый раз ты мне вот также поцелуйчиков наставила, а я в магазин без кепки пошел! Весь народ насмешил!

– Любовь не спрятать занавесью лжи и кепкой поцелуй ты мой не скроешь! – отшутилась Тамара. Увидев изображение в мониторе, широко открыла глаза, приподняла очки и, в удивлении отпрянув от экрана, спросила:

– Что за порнуха? Ретро, что ли? Вы что тут оба делаете?! На мужиков потянуло? Мама моя! Дорогой, тебе меня мало? – Снова приблизившись к монитору, присмотрелась – А! Да это же вчерашний мужик! Он в пирамиде уже? Сколько продержите? Он стишки пишет. Прикольный. И мне стишок оставил! – Томочка звонко рассмеялась, цокнула языком: – И по кайфу! «Хлопушка» называется!

Администратор снял очки, сложил их, и, близоруко щурясь, улыбнулся змеиной улыбкой:

– «Хлопушка», говоришь? Я у тебя сегодня утром в руках видел томик Николая Гумилева. – он громко и с выражением процитировал строки: – «Я знаю веселые сказки таинственных стран, про черную деву, про страсть молодого вождя. Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман, и верить не хочешь во что-нибудь, кроме дождя!» Правильно я прочел? – после секундной паузы продолжил: – Вчера ты читала Зинаиду Гиппиус. А позавчера, если помнишь, весь рабочий день очень внимательно изучала «Нерв» Высоцкого – как к экзаменам готовилась. Дома у тебя собралась целая библиотека из таких книжек. А твой e- book…

– Не выражаться тут здесь при мне! – откуда-то сбоку прогрохотал директор.

– Твой е-бук, – администратор продолжил, не обратив никакого внимания на директорское возмущение, – переполнен классикой. Мне, конечно, понятна тяга красивых женщин к высокому искусству. Но объясни нам пожалуйста, как можно читать прозу Андре Моруа или стихи Блока, и одновременно с этим калякать, как наркоманка в морфинилке? Ты что вчера ему сказала? Этому поэту, ты что сказала? Я, Тома, все слышал!

– Да, ничего, просто пообщались мал-мал… Потарахтели об исскустве жанра…

– Какого жанра? Жанра декларации эротических стихов обнаженным массажистом в женской сауне? О том, какое полотенце должно висеть у него на энергированном члене? Другой темы не нашлось?

Тамара покраснела, надулась:

– Значит ты за мной шпионишь? Он мне «Хлопушка» на листочке написал, подарил автограф, я сказала, что не все женщины такие, как в стихотворении, потом как-то само завязалось…

Павел Петрович нахмурился и глядя сверху вниз на администратора, произнес:

– Вот она молодежь! На уме только сиськи и цацки, причем у обоих половых гендеров!

– Павел Петрович! – Администратор молитвенно сложил руки – Ну не надо твоих замечаний! Тома, а можно ты не будешь употреблять всяких разных некрасивых и нецензурных слов? Они тебе не идут, ты этим показываешь, что ты любому доступна! Понимаешь, когда женщина матерится у меня возникает ощущение, что ее прилюдно стошнило… Должна же быть хоть какая-то женская скромность! Ну, разве можно так, да еще с посторонними!

– Вот, Тамара! Слушайте теперь! – Возбужденно заговорил Петрович – А я Вам предлагал со мной дружить! Даже готов был квартиру Вам снять, для наших деловых встреч! Двухкомнатную! И в обществе выражаться не запретил бы!

– Павел Петрович! Какой дешевый понт! И Вас не парит?! У Вас жена, дети. Вы с тещей живете! И потом, мне Сашек нравится! А что такое морфинилка? А слова «парикмахер» и «застрахуйся» тоже матерные? А «употреблять»? – это слово Сашек сейчас сам сказал!

Петрович аж крякнул, повернулся к Томочке:

– Тома, а откуда у Вас имя такое интересное взялось? С-А-А-А-шек!

– А как мне его называть? – ответила Тамара: – Саша – скучно! Александр – больно уж официально! Сашок, что ли? Сашун? Са-щ-щ-щ? Сащунидзе? Фу! Как дракона! Это все унизительно! – Томочка закрыла глазки, подняла свой прекрасный лик к небу, и сделав бровки домиком, томно протянула: – С-а-а-а-ашек! Благородно, красиво, необычно, поэтично – прям, как запах цветущего пиона в горной долине!

– Ну, ну! Как саше от моли в шкафу! – Петрович заложил руки за спину и менторским тоном продолжил: – Морфинилка, уважаемая, есть притон. Практически на убогом реперском сленге вякаете, а элементарного не знаете! – не сдержавшись, добавил: – Я бы Вам, Тамара, и оклад повысил! – Он покраснел, резко махнул рукой, как будто шашкой воздух рубанул и добавил: – И… И замяли!

– Конечно! – Тамара чуть не задохнулась от возмущения. – А как Вы со Светой обошлись! Как с козой, которая молоко давать перестала! А Света – сама прелесть!

Тома от возмущения не смогла остановиться. Снова закатила глазки и прижав руки к груди, совсем как театральная актриса во вдохновенном монологе, страстно произнесла:

– Вся гладкая, как шелк! Светленькая! Нежная! Ножки от плеча! Губки! Глазки! – обидевшись за подругу, резко прекратила разговор и, громко цокая каблучками по блестящему ламинату, вышла из кабинета, грубо бросив на прощание: – Короче! Деньги давайте!