Евгения Непомнящая - Жунькины байки. Сетевые записки

И действительно, через 15 минут выскочил, грустный муж, совсем не такой, как после своих фильмов, не одухотворенный выскочил, рубашку на ходу поправлял, задралась она у него, наверное деталь трудная попалась, пришлось попотеть.

Музей оказался рядом с той улицей, где манекены в окошках. Названия я не поняла. Кекс-музей какой-то.

Я-то думала, что это музей кулинарии, но мне потом муж объяснил, что это был музей изящных искусств.

И действительно, в музее было довольно изящно. Это я, как женщина сразу заметила. На стенках повсюду фотографии. Женские, мужские.

Но почему-то все без одежды. Наверное, в бане фотографировали, догадалась я.

А еще на стенках висели части тела.

Но не все части. А только задние, и иногда передние. И я догадалась что муж просто перепутал название музея, и мы попали в музей анатомических фигур.

И еще раз в этом убедилась, когда мы поднялись на второй этаж. Там, посередине зала гордо возвышался огромнейший памятник.

Только я не поняла, что это за монумент. Смутно догадалась, что где-то, у кого-то я уже такое видела.

Но не под три метра в длину, а сантиметров 20.

Но где, никак вспомнить не могла. Наверное, соседи показывали, они тоже часто за границу ездят.

А еще там было много скульптур, но все какие-то неправильно одетые.

До пояса одетые, а ниже пояса, совсем и не одели их, скульптуры эти.

А у одной куклы, похожей на Мэрилин Монро, как две капли воды, юбка была.

Но она все время наверх задиралась. Неприлично же.

Муж попытался отремонтировать куклу. Поднял ей юбку, надел себе на голову, и начал искать у Мэрилин Монро, какую-то деталь под юбкой.

Я же говорила, что он на все руки мастер.

Но тут, вдруг, заработала сигнализация, прибежали сотрудники музея, и нас прогнали. Вот тогда муж и пригласил меня в театр.

Честно говоря, там театров очень много, в Амстердаме.

Почти на каждом здании написано «Театр» Там еще какое-то слово было. Нет, не кино. Но тоже на «Но» заканчивается. А первые три буквы, не помню я. То ли «Бро» то ли «Про». Я же по-амстердамски читать не умею.

И у каждого театра, в дверях менеджер стоит, зрителей зазывает, наверное. В Амстердаме народ не любит культурно просвещаться, совсем в театры не ходит. Перед началом спектакля, показывали кино. Совсем, как у нас в кинотеатрах. Кино я рассмотреть не смогла.

Я же вижу плохо. Но по звуку, поняла, что мужу понравится. Это как раз из таких фильмов было, что муж у себя на компьютере смотрит. Там все вздыхали, и какую-то маленькую девочку жалели.

– «О, беби, йес», – часто повторяли.

А беби все вздыхала и стонала. Наверное ей было больно. Жалостливый такой фильм. В Амстердаме добрые люди живут.

Спектакль мне не понравился. Во-первых, актеры все время молчали. Только музычка играла. А глазами я все равно ничего не разглядела. Но суть поняла. Это был спектакль о гимнастических упражнениях в разных позициях, в монастыре.

Вначале на сцену вышел монах, потом еще один монах, а потом появилась монашка. Они долго друг друга гладили. Наверное разминались перед зарядкой. Потом сняли свои рясы, аккуратно сложили вещи на стульчик и стали делать гимнастические упражнения. Нет. Не в купальниках. Без них. Совсем без купальников. Бедная монашка прыгала с одного монаха на другого. Потом они кувыркались, делали мостики. Вернее, из монашки делали мостик. Мне стало совсем скучно и начала смотреть в зал. В зале почему-то были одни мужчины.

Наверное женщины, дома сидят, или работают, некогда им по театрам расхаживать. Мужчины в зале не шумели, и все как один сидели, скрестив руки на животе. Отдыхали.

Хорошо все-таки жить в Амстердаме.

Когда на сцене стали вздыхать и плакать, как в кино, я поняла, что скоро будет развязка. И на самом деле, гимнасты-монахи так притомились, что улеглись прямо на сцене спать.

Там и кровать была. Вот, в чем мать родила, в том и улеглись. Втроем на одну кровать. И тут же занавес и закрылся.

А чем там гимнастика закончилась, я и не поняла. После театра, муж опять захотел посмотреть в окошки.

Я не возражала. В одном из окошек, я увидела мужчину-манекена. Он почему-то сильно обрадовался мне и приветливо замахал руками, приглашая зайти.

Я подумала, что и у него винтик сломался, какие однако в Амстердаме манекены хрупкие. И попросила разрешения у мужа, зайти, посмотреть, может и я чем-то могу помочь манекену.

Муж почему-то страшно разозлился на меня, сказал, что я все равно ничего ремонтировать не умею, и руки у меня больные.

Руки у меня были здоровые, но я с мужем спорить не стала, и мы пошли кушать мороженное.

В Амстердаме, самое вкусное, это шоколадное мороженное, на улице Красных фонарей. Всем советую.

А если увидите моего манекена, из окошка номер 7, привет ему передайте.

Пожалуйста. Я обязательно, в следующем году одна в Амстердам поеду, только операцию на глазах сделаю. И приеду. Манекены ремонтировать!

Эти пухленькие, стройные ножки, он увидел сразу, как только зашел. И сразу почувствовал, как в мозгу тоненькими колокольчиками заиграло:

«Хочу? Хочу. Хочу! Хочу!!!»

В животе потеплело, к горлу подступил комок, и он уже ничего не ощущал, кроме внезапно охватившего желания владеть этими ножками. Он уже мысленно представлял себе, как тонкая нежная кожица играет под его губами.

Как он покусывает эти ножки и они вздрагивают, от каждого его укуса, и даже кое-где появляются капельки крови.

Но внезапно, он увидел такой же блеск желания в глазах других мужчин, и о ужас, даже в глазах женщины.

Он испугался, что вот сейчас, эта женщина уведет у него из-под носа, такое желанное, такое дорогое, такое милое сердцу.

Испугался не на шутку.

В нем проснулся азарт охотника, и он решил не отдавать потенциальную добычу какой-то бабе.

Решив проверить, не ошибся ли он в своих предположениях, он придвинулся к женщине поближе, и заглянул ей в глаза.

Но женщина смотрела тоже на ножки, и поэтому учуяла только запах, исходящий от незнакомца, и на всякий случай отодвинулась.

Тогда он приблизился поближе, взял женщину за руку и зловещим шепотом прошептал:

– Это моя добыча, Табаки!

– Ха, то же мне Шерхан выискался, – огрызнулась баба, – Почему это твоя добыча, я тоже имею полное право хотеть!

И придвинулась на шаг ближе к ножкам.

Ножки же никак не реагировали на суету, вокруг них. По прежнему манили и привлекали взгляд, не шевелясь, ни сделав не шага, замерли в своем величии красоты и недоступности.

Мужчина оглядел женщину с ног до головы, сравнил ее ножки с теми, желанными, но пока недоступными, и еще ближе приблизился к женщине.

Та отодвинулась.

– Ага, и враг бежит, бежит, бежит, – вдруг запела мужицкая душа.