Лёля Эмм - Риэлт: лёгкий путь к деньгам

Я тоже люблю котей.

Особенно чужих и на расстоянии.

Много лет назад у меня был серый красавец Барсик, которого дочери «подарила просто так добрая тётя – продавец». Поигравшись в него несколько дней – дочь остыла.

И кот достался лично мне.

Мы зажили с ним счастливой кошачье-человеческой семьёй. Брак длился лет десять; Барс, как настоящий белорусский мужчина, умер раньше супруги.

В его обязанности входило: спать где и сколько хочешь, радостно встречать меня с работы, иногда болеть – чтобы мне жизнь не казалась малиной. В сытом состоянии он воровал всё, что ни попадя – из спортивного интереса, специализируясь на труднодоступных местах; своим поведением (охота на дичь, бои с конкурентами, беспорядочные связи) давал повод для разговоров соседям.

Потом он умер, не доделав все важные и интересные котиные дела.

Теперь его портрет (с черной ленточкой в углу) переезжает со мной по всем местам моего обитания.

Автобус оптимистично наполовину пуст.

Пассажиры в восемь утра все одинаковые: жуют мысленную жвачку.

Уже в дверях у меня звонит телефон:

– Я вас видела вчера, у вас уже виски на уши лезут, – щебечет нежный голос, – у меня завтра «дырка» с десяти, насколько вас записать?

Это – мой парикмахер Дина, из соседнего офиса, с пронзительно зелёными глазами и медными дредами.

Вся её коротенькая двадцатитрехлетняя история называется «Побег».

Динины мама и папа исповедовали веру «где родился, там и пригодился» в глубочайшей белорусской глубинке. От цивилизации (райцентра) этот посёлок находился сравнительно недалеко – километров пятьдесят-шестьдесят.

Это – если «напрямки» по воздуху или в теории, по карте: от точки А до точки Б.

В действительности, по грунтовой, а местами асфальтированной дороге – часа три езды на ПАЗике.

Бежавшие от преследования властей основатели-старообрядцы заблудились в лесах среди болот и решили – здесь их никто не найдёт.

Советская власть, великая отечественная война, оккупация немцами – все, не сразу находили Динину историческую родину. Хотя теперь, в 21 веке, наземный транспорт (ПАЗик 1980 г.), ходил в посёлок с завидной регулярностью: в понедельник и четверг.

Романтичная мама моей парикмахерши назвала двух дочек (с разницей в восемь лет) не по-здешнему, экзотически – Тина и Дина.

Старшая, Тина, после окончания школы, пошла намеченным путём: выбрала самого красивого тракториста из одобренной папой семьи и каждые три года становилась мамой.

Молодым купили дом, нарезали земли по горизонт и помогли развести хозяйство как в Ноевом ковчеге, только больше.

Дина с ужасом наблюдала семейное счастье сестры, нянчила племянников и вопиюще хорошо училась в школе.

Только после того, как папа продал выводок поросят в райцентре и купил для неё крепкий деревенский дом по соседству, Дина поняла – надо бежать.

Не по годам трезво рассудив, что отличница из сельской школы, где три учителя ведут все предметы, в областной вуз не поступит, она выбрала верняк: парикмахерское училище по конкурсу аттестатов.

Неожиданно – родня не препятствовала.

Два года в городе с еженедельными визитами родни (с гостинцами и племянниками, с беседами на тему «кто помер в деревне» и обсуждение видов на урожай) укрепили Динину уверенность – надо бежать дальше.

Она с терпением Золушки мела волосы в частных парикмахерских вечерами до тех пор, пока её не взяли в штат.

Платили невероятными на сельской родине живыми деньгами, а не сельхозпродукцией. Заработав кое-какой опыт и навыки, Дина рванула в областной город покрупнее, предусмотрительно выбрав его с максимально неудобным маршрутом для визитов родни.

Здесь она осмелела совсем: проколола губу, выкрасила волосы в рыжий и завела дреды. Убедившись в своей недосягаемости роднёй, пошла дальше: сняла крохотную квартирушку с парнем «не расписанная».

Однажды ей позвонил папа при мне; увидев на экране кто – Дина оттяпала мне кусочек уха и путано объясняла ему дрожащими губами, чем она занята в городе и почему не едет домой.

– На одиннадцать, Диночка, – говорю я и выхожу.

Я иду от остановки по старому городу на работу.

Май, цветут каштаны, пахнет шоколадом с кондитерской фабрики.

В офисе с утра многолюдно всегда. Вся атмосфера здесь напоминает утренний Привоз в Одессе: все эмоционально и одновременно говорят, жестикулируют, и никто никого не слушает. Это обычное рабочее утро в риэлтерском агентстве.

Первое время мне казалось, что я сойду с ума. Потом я привыкла.

Первый раз я столкнулась с риэлтерами случайно. Точнее не с ними, а совершенно невинной жертвой этого вида хищников.

По роду деятельности в прошлом (государственный служащий), вместе с коллегами я творила агрогородки из деревень области.

Это крайне сложный процесс, государство доверяло его только избранным. Берётся отдельно стоящая белорусcкая деревня, обкашивается, ограждается забором в зоне видимости из служебного автомобиля и окрашивается за счет средств бюджета в приятный зелёненький цвет. Всё.

Ежедневно автобус вывозил нас на государственную службу в определённое страной место. Коллектив делился в дороге на бригады мальчиков и девочек, совсем не потому: мальчиков ждал председатель сельсовета с ломами и лопатами – городить заборы; девочков – главный бухгалтер с краской и кисточками: красить нагороженное.

И так каждый день до конца светового дня.

Иногда, по очереди, мы оставались в здании администрации – приятно посидеть за письменным столом и составить отчет о нагороженном и покрашенном в вышестоящую организацию.

Так вот о жертве риэлтеров.

В одном из будущих агрогородков (к сожалению, не помню точно, были это Верхние Немки или Нижние Жары, а может Радовка или Веселовка), но, как и везде, из красот там было электричество и обилие свежего воздуха; государственные служащие ждали у неработающего клуба вместе с селянами приезда автолавки. (Автолавка – это такой маленький передвижной евроопт, который приезжает строго по графику во вторник и четверг сразу после обеда. Об этом сообщает прибитое на заборе расписание, там так дословно написано.)

Бригаде девочков хотелось мороженого и пить, бригаде мальчиков – тоже пить, но, после многодневного тягания бетонных секций, уже не воды.

Селяне: пенсионеры и многодетные мамы – пришли пообщаться и прикупить то, чего нет в натуральном хозяйстве: спичек, сигарет, мыла, соли и «куплёного» спиртного.

К подошедшей автолавке, из самого крепкого, с несеянным огородом дома, вышла женщина, отличающаяся от всех также сильно, как лебедь от домашних уток. Одетая в городское, в драгоценностях и с руками, не видевшими физического труда вообще никогда.