Роман Кузнецов - Когда смеется Кутх. Книга вторая. Часть первая

Енот жил в этом парке всю свою жизнь. К людям он относился с осторожностью, но без страха. Странные прямоходящие выставляли каждую ночь перед домами большие черные пластиковые пакеты с мусором, в котором всегда можно было найти что-нибудь интересное. Кроме того люди приносили с собой в парк большие сумки с едой. Эту еду можно было выпросить, но гораздо интересней было самому обследовать содержимое их пакетов и выбрать самые лакомые куски. Этим нехитрым делом енот промышлял уже давно и даже потихоньку натаскивал на это своих щенков. Ходящие на задних лапах, при всех своих внушительных размерах, отличались пугливостью и незлобивостью. Лишь изредка кто-нибудь крикнет громко или кинет чем-нибудь, но так, для острастки, чтобы отогнать, не более. А этот человек вел себя крайне агрессивно. Он внушал страх, и этот страх гнал вперед и не позволял выпустить злополучный пакет из цепких зубов. Енот пересек весь парк. Человек не отставал, грозно рыча и опрокидывая встречных ему сородичей. Енот свернул к реке. Человек за ним. Более того, он сильно приблизился и дважды почти схватил своими лапищами за пушистый полосатый хвост. У енота остался последний шанс – дерево. Он прыгнул на ближайший тонкий ствол и быстро полез наверх. Человека это не остановило, он полез следом. Дерево угрожающе скрипнуло и начало нагибаться. Енот испуганно завизжал и полез еще выше, где ветки были настолько тонки, что едва выдерживали его вес. Ствол затрещал и наклонился к земле наподобие гигантского лука. Бежать дальше было некуда. Хищник неумолимо приближался, а вместе с ним приближалось ощущение конца, скорого и неотвратимого, на которое почти все живое реагирует одинаково. Ужас вызвал у енота неконтролируемый спазм кишечника. Проще говоря, он обгадился. Причем, прямо на лицо Сергею, уже протянувшему руку к своему пакету. Такой подлости от животного ученый не ожидал. Повинуясь инстинкту, он отпустил руки и полетел вниз. Дерево же, в соответствии с законами физики, сбросив лишнюю нагрузку, разогнулось, и енот был выброшен наподобие снаряда из камнеметной машины на противоположный берег реки. Сергей Рудольфович не почувствовал ни удара о землю, ни боли. Он видел лишь, как в синем безоблачном небе летит толстый полосатый пушистый зверек. Енот летел по широкой дуге, как тяжелый пузатый бомбардировщик, утробно подвывая и не прекращая гадить. В его цепких лапах как тормозной парашют трепыхался пакет с результатами научной деятельности Университета. Вскоре его полосатый хвост скрылся на противоположном берегу реки Оттава, а вокруг Сергея собрался недовольный народ. Робертович лежал под молодым дрожащим кленом. Над ним распахнулось высокое чистое небо. Легкий ветерок шевелил резные листья. Где-то над ухом галдели канадцы, ругаясь и сильно переживая за несчастное животное, которое так и норовят обидеть русские дикари. Особенно надрывалась какая-то старушка, визгливым голосом требующая линчевать «красного шпиона», почему-то обвиняя его в геноциде чеченского народа. Но Рудольфовичу было плевать на нее. Он лежал, бездумно таращась в чистое небо. По его, покрытым пылью, перегноем и экскрементами енота щекам, текли очистительные слезы, оставляя за собой светлые бороздки, смывая грязь с лица и из души, унося с собой несбывшиеся мечты и иллюзии о мире всеобщего благоденствия и несчитанных денег.

Потом был арест, скандал в Университете, увольнение, суд, огромный штраф за жестокое обращение с животными, мытарства и, наконец, возвращение на Родину. К его великому удивлению, тут он обрел себя заново. Новая семья, новая работа, деньги, положение в обществе и прозвище «канадец». Все то, что он так долго и безуспешно добивался за океаном. Сейчас он снова стал бездомным. Его дом сожгли каратели, как, впрочем, и дома многих других счастинцев, которые не поддержали майданутых.

Начальник штаба усмехнулся про себя в пышные усы, которые из-за отсутствия необходимого ухода несколько поблекли и обвисли, придавая его лицу обиженное выражение.

«Странная штука – жизнь, – подумал он, вытирая с плеча птичью отметину, – полжизни мотался, ловил птицу удачи в дальних странах, а она под носом жила. Видимо, это заложено в человеческой природе: верить в то, что у соседа яблоки всегда вкуснее.»

Из сладких грез его вырвал настороженный голос командира:

– Отдыхаешь, Робертович?!

Не дожидаясь ответа или приглашения, он сел рядом, закурил и спросил, глядя перед собой:

– Не слышал, там наши пришли? Волнуюсь я что-то. Уже должны были давно вернутся. Не завели ли эти разведчики куда-нибудь не туда. И стреляли, вроде. Не бой, конечно, но стрельба была. А сейчас тихо все. Ну что молчишь? Скажи что-нибудь!

– Да ты не дергайся. Вернутся они. Парни опытные. Местные. Эти места хорошо знают. Да и предупреждены они, чтобы ухо востро держать. Ничего с ними не случится. А что стреляли, так то не бой, точно. Если бы наши нарвались, мы бы пальбу еще долго слышали. Да и эти парни бывалые, за версту видно. На засланных не похожи. Да и мальца своего здесь оставили… Так что брось. Придут скоро. Я тебе лучше про их мальца расскажу. Ну, этого, рыжего. Чудика. Описаешься.

Сергей развернулся к командиру, губы растянулись в добродушной улыбке. В глазах заплясали веселые искорки.

– Слушай, этот рыжий – ходячее бедствие. У него в руках все горит. Буквально. Его привлекли блиндаж строить. Ну, этот, где Семеныч рулит. Там блиндажа как такового нет еще. Так, заготовка. Это чудо рыжее заявило, что все делают не так, взялся за дело сам и все обрушил. Не спрашивай меня как, я не знаю, никто не знает. У него талант. Слава Богу не убился никто. В общем его пинками выгнали.

– И?

– Бурый его определил к костровому в помощники.

– И?

– Что и? Крики слышал? Это он отличился. Взялся треногу усовершенствовать.

– Усовершенствовал?

– Ага. В итоге свалился в костер, опрокинул на себя котел с супом.

– Жив? Не обварился?

– Ты таки будешь смеяться, но ни царапины! Так, немного ногу ошпарил, но Юлька сказала, что ерунда, за пару недель пройдет.

– Да, ценный кадр. Еще на довольствие не встал, а уже в лазарете.

– Зато какой потенциал! За один день прошел дым, огонь, воду и медные трубы!

– А трубы-то откуда?

– А его повар по хребтине половником протянул. А половник медный, тяжелый. На трубу не сильно смахивает, но все же…

– Да уж… Вот напарничка они себе подобрали. Как ты думаешь, что их связывает? Те двое битые, матерые. Зуб даю, у каждого из них приличное кладбище за спиной. Для них война, что мать родна. А этот зеленый, как молодой горох. Даром что рыжий…

– Не знаю. От этих так и прет тайной. Черной, кровавой. Может они родственники? Хотя не похоже. Скорее всего, это сын погибшего друга, или просто из одной секты… Атаман говорил…