Роман Кузнецов - Когда смеется Кутх. Книга вторая. Часть первая

Начальник штаба запнулся, замолчал и указал командиру на бегущих к ним бойцов.

– Смотри, Викторыч, это Витек бежит. Я ж говорил, все нормально. Сейчас расскажет.

Через несколько секунд к ним подскочил невысокий белобрысый парень со светлыми глазами навыкате и взволнованно затараторил:

– Командир, ты откуда этих ниндзей взял? Это монстры! Они все как рентгеном видят. А ходят как?! Все излазили, а этот седой, тот который с луком, языка добыл. А нюх как у собак!

– Подожди ты! Кто кого взял? Какого языка? Где он? Ты успокойся и доложи по порядку.

Боец вздохнул глубоко, судорожно достал сигарету, прикурил и продолжил:

– Эти казачки – вылитые ниндзя, гадом буду. Я не знаю, где их учили, но я таких не встречал. Профи. Мы пока до места дошли, они все наши секреты вычислили. Мы своих предупредили, все как договаривались, чтобы проверить, значит. Ага, проверили. Они всех за версту вычислили. У ребят аж комплекс неполноценности выработался. Особенно этот седой. Он себя Рахманом называет. Чечен, может? Он еще с луком приперся.

– С каким луком?

– С обычным, блочным. Заявил, что в этом деле автомат ему только мешает. Отказался короче. Взял свой лук и стрел с десяток. Я ж говорю, ниндзя. Мы тогда возражать не стали, но зарубку себе сделали, но сейчас не об этом. У него нюх, как у породистой ищейки. Он всех по запаху взял, как собака. Издевался всю дорогу. Говорил, что таких опоссумов как наши казачки не то что в разведку, за зайцем отправлять нельзя. Мало того, мол, что три дня не мылись, так еще и прячутся по ветру. Причем не просто сказал, а еще все секреты показал! А они добротно спрятались. Я бы не нашел!

– Это все интересно, но что ты там про языка говорил?

– Ты сказал по порядку, я и по порядку. Сейчас и до языка дойду. Подходим мы к тому месту, где вчера с нациками схлестнулись. Этот, который Бригадир, карту разворачивает, начинает вопросы задавать. Кто? Где? Сколько? Сыпет, в общем. Мы, как могли, ответили, а он издевается, мол, обстановкой не владеете. Слово за слово, а Колян возьми и скажи, мол, иди, добудь языка и его и поспрашивай. А этот, который Рахман, – «Вы что, языка еще не брали?». Мы – не брали, мол, тебя ждем. А тот – так может принести? А Колян, – неси, коль такой крутой! А потом Бригадир с каким-то вопросом влез. Мы на секунду отвлеклись, поворачиваемся, а этого Рахмана нет. Как в цирке. Пух, и растворился. Мы искать кинулись, а Бригадир спокойно так, мол, не суетитесь, сам вернется, вы же сами попросили языка привести. Теперь ждите. И, главное, уверенно так. Как будто для него это обычное дело, рутина, не стоящая внимания. Мы, конечно, не успокоились. Порыскали еще, но аккуратно, чтобы не засветиться. Да куда там. Без толку. Колян на всякий случай охрану выставил, и стали ждать. А этот Бригадир не унимается. Мол, что сидеть. Пришли разведку разведывать, давайте разведывать. Пошли дальше, но уже с опаской. Бригадир себя хорошо показал. Грамотный боец. Все четко расставил. Схему придумал, закачаешься, но это он сам доложит. Я про языка… Прошло часа четыре – пять. Слышим выстрелы впереди. В километре где-то. Может, меньше. Мы напряглись, а Бригадир спокойно так, буднично, это Рахман, нашел, мол, таки языка. Сейчас притаранит. Мы расставились по позициям, ну, там, прикрыть, если что. Ждем. Пол часа прошло. Тишина. Потом свист раздался. Откуда то сбоку. Бригадир автомат хватает и говорит, за мной. Колян с ним Алмаза с Фарой отправил, а сами сзади, на расстоянии. Мало ли чего. Они на ходу еще пару раз пересвистнулись, но в итоге нашлись. Из-за какой-то кочки вылез Рахман, а за ним наши выволокли нацика. Здорового такого. Как его Рахман допер, ума не приложу. И деталь одна интересная. Язык не связанный был.

– Как не связанный?

– А вот так! Только как куль он. Ни ходить, ни говорить не может. Только рот разевает, как рыба на берегу, да глаза таращит.

– А на хрена такой нужен?

– Рахман говорит, что это техника особая. Он его так вырубил. Скоро отойдет и заговорит. Его сейчас наши волокут. Он взаправду как парализованный. Так не притворишься. Я, собственно вперед побежал, чтобы спросить, что дальше делать.

– Дальше? – командир пружинисто вскочил. – Дальше бери надежных ребят и волоки гада ко мне в палатку. И чтобы ни одна душа! Охрану выставь, но так, чтобы ненавязчиво. Чтоб никто… Какой размер одежды у этого дитя майдана?

– Да, примерно с тебя, только сантиметров на десять повыше.

– Тогда сделаем так. В десять ноль-ноль я общее построение объявлю. Народу будет мало. В это время вы скрытно притащите его ко мне. С него одежду всю снять, мою одеть. Одежду и все, что при нем, ко мне на стол. Бери мою робу и маскхалат сверху накинешь, чтобы со стороны все выглядело, будто вы молодняк проверяете. Этих двух героев-ниндзя – сейчас к Робертычу. Я с ними поговорю.

***

В помещении, приспособленном по штаб, было темно и душно. Взволованный командир мотался по комнате, меряя шагами тишину. На его широком лбу, неухоженных, рябоватых щеках образовались жесткие складки. В глазах – знакомый разведчикам сосредоточенный блеск. Китель расстегнут, обнажая могучую волосатую грудь с татуировкой. Командир дышал тяжело и шумно. Его начальник штаба тихо сидел в углу и терпеливо и сосредоточенно ждал появления новобранцев. В таком напряженном ожидании прошло несколько долгих минут. Наконец дверь распахнулась, и в помещение неспешно и уверенно вошли Бригадир и Рахман. Бригадир поставил свой автомат у ближайшего стула и вопросительно приглашающе посмотрел на товарища. Тот помялся и неохотно, с видимым сожалением снял через голову большой лук и бережно положил его на сиденье, после чего сделал два неуверенных шага в сторону и замер с недовольной гримасой на сером в грязных разводах лице. Он сел на стул и спросил:

– Мне доложили, что натворили вы делов, – он посмотрел на Рахмана. – Это ты языка взял? Тогда ты и рассказывай. Вещай, герой. Не стесняйся.

– А мне-то что стесняться? Мне стыдится нечего. Это не я пластунов распустил, что их только за смертью посылать.

Во всей фигуре Рахмана, позе, взгляде, голосе было столько брезгливого высокомерия, что командир едва сдержался, чтобы не заехать наглецу по его физиономии.

– Не понял, ты что хочешь этим сказать?

– Я что хотел, уже сказал. Дерьмо у тебя, а не пластуны. Я бы им коров пасти не доверил. Ничего дальше своего носа не видят. По кустам идут, как лось на гону. На том берегу слыхать! Земля дрожит, кусты трясутся. Что там делают? Правильно, то пластуны на задание вышли. Ты скажи честно, кто-нибудь из них хоть раз в тыл ходил? Или ты мне этих смердов для проверки подсунул?

Командир уже было открыл рот для выражения своих мыслей по поводу заносчивости новобранцев, но старорежимное словечко «смерд» почему-то резануло слух. Старый десантник запнулся. Он буквально затылком ощутил могильный холод дыхания времени. На какой-то миг он ощутил себя в походном шатре древнерусского хана. Посередине шатра стоял грубосколоченный стол, заваленный свитками, книгами в толстых переплетах, отдельными листами, длинными птичьими перьями. За столом стоял высокий жилистый воин с благородным, но жестким и властным лицом. Длинные седые волосы, падающие на плечи, говорили о почтенном возрасте, но в глубоких синих глазах было жизни на троих. Во всей фигуре чувствовалась сила, звериная мощь. Высокий лоб пересекал тонкий, но глубокий шрам, буквально разваливший пополам бровь и левую скулу, придавая всему лицу хищное выражение. Это впечатление усиливал другой шрам, большая часть которого скрывалась под густой бородой. Он как бы стягивал разорванную когда то верхнюю губу, обнажая острый желтый клык. Кожа смуглая, битая ветрами, зноем и морозами. Густые косматые брови сшиблись на переносице, а из-под них внимательно смотрели синие ясные как летнее небо глаза. За спиной хана стояли два закованных в железо гиганта. Их лиц не было видно из-за закрытых черных шлемов. Сам он был одет в длинный халат темного сукна с золотым рисунком. На широком богато расшитом поясе висела сабля в простых ножнах и кинжал с черным лезвием и красным светящимся камнем на рукояти. Этот древний воин был абсолютно не похож на стоящего перед ним Рахмана, но командир почему-то был уверен, что это он и есть. Слова возмущения, уже готовые сорваться с губ, трусливо застряли в глотке. Командир закашлялся, а когда он поднял глаза, видение уже исчезло. Перед ним стоял нагло ухмыляющийся Рахман.