Кирилл Берендеев - ЦТП

– Этого мы не допустим, – коротко сказал Март. – Только позже. Лет через пятьдесят. Нам надо страну сохранить.

– Думаешь, это так просто сделать. За прошедшие сто лет остров трижды перепахивали. И мы еще раз перепашем. А как иначе-то? Мы уже начали кровить, теперь поди остановись, – он протянул Марту руки, будто в подтверждение. Рада вздрогнула. Без лишних слов стало понятным, кто убил водителя старика. Кто в группе ответственный за грязную работу.

– Ты сейчас и про генерала тоже? Да, фигура была, – отметил Гор. – Теперь он символ…

– Что? – похолодев, переспросил я.

– Была фигура, – сказал старик сухо. – Теперь памятник. Вы не знаете, это понятно, но вот гаврики, они с похищением сморозили. После войны я лет пять-десять еще что-то значил, в комиссариате сидел, восстановлением руководил. За полгода боев тут ведь камня на камне не осталось. Обстреливали круглосуточно, а мы только мониторы могли уничтожать. Вся наша береговая оборона в первые часы боев в хлам, все дредноуты потоплены в первом бою. Надежда только на артиллерию, ее за два дня подкатили к новой линии фронта и пока северяне окапывались…. Лидия, что ж я ее в городе оставил, что же я их обоих-то приговорил… – он вздрогнул, спохватился и продолжил совсем иным голосом и об ином: – Вы тоже здесь не появляйтесь. Меня приговорили, вы же слышали, наш народ переговоров с террористами не ведет. А я двадцать лет свадебный генерал. Меня проще освободить посмертно. Тогда и памятник оправдается. И спецопераций не потребуется, так, с воздуха газом травануть или огнеметами. Вы же читаете иногда, мол, там-то и там-то ликвидированы бандформирования Северного альянса. Ну, вот я этим поначалу занимался, тактика с той поры не изменилась. Живым никого брать не будут, да и зачем. Пробовали уже, сколько не пытали, а все про свое пытаются говорить. Ну эти, из Крусады.

Он замолчал, молчал и я. Март открыл лаз и велел прощаться с генералом. Когда я выбрался, старший зашел внутрь. Кажется, Март просил генерала что-то написать собственноручно, тот лишь усмехался в ответ. Голоса превратились в шебуршание, затем все стихло. Наконец, Март выбрался. В руке он держал портативную фотокамеру, в другой только что вынутую из нее пластинку.

Все время, пока он пропадал с генералом, мы молчали. Март оглядел собравшихся:

– Настращал вас, – обращаясь уже ко мне, сказал он. – Напрасно. Старый человек, все равно нас не поймет. Тит отдай это Нилу, пусть проявит и отпечатает. В самом деле, – снова мне, – чего дочь беспокоить, ее и так надергали. Мы другим путем пойдем.

Значит, ничего не пропустил. Рада взяла меня под руку, повела наверх. Ушла. Я долго сидел в одиночестве за деревянным столом, глядя в заоконную темень. Шелест листьев да далекие крики полночных птиц. И крохотный клочок неба, покрытый облаками: ни одной звезды, ни просвета.

От прикосновения вздрогнул. Рада.

– Простите… Давайте, я вас отвезу, вас ведь ждут.

Ждут? Наверное…, только кто. Миссия думает, я у Лидии, дочь плененного генерала… даже не знаю, думает ли она обо мне. Мы крепко повздорили, после не общались, я собирался навестить, но увидев знакомый пикап, подошел, почти подбежал к нему. Что мне сказать ей? – что уезжаю? Что это все? Снова лгать, снова изображать кого-то?

Я даже не знаю, что мне сказать об ее отце. Как рассказать. Одно мое слово – и этого места не будет, старика, скорее всего, тоже, если он так говорит. Или нет? Не хочу сомневаться в этом, не хочу терять. Никого не хочу терять. А они… будто нарочно. Зачем им сдался водитель?

– Я вас отвезу, – произнесла Рада. Я кивнул. Мы медленно вышли, сели в пикап. Кузов оказался задернут плотной светлой тканью с надписью «Белые столбы». Я кивнул, спрашивая, что это. Сумасшедший дом, ответила Рада. Вздохнула коротко, а затем неожиданно улыбнулась.

– Тит, Март и Нил там работают. Тит интерн, Март поставщик, пикап его отца, он берет по надобности клиники. Отсюда у нас талоны на бензин и иногда хорошая кухня, раз в месяц, во время завоза. Нил, он там охранником, – пока она говорила, мы вывернули из опустевшей деревни на щербатую грунтовку. – Вот сами смотрите, во-он за тем забором. Совсем недалеко отсюда, – улыбка внезапно потухла. – Мою старшую сестру туда свезли. Отделение для буйных, оттуда не возвращаются.

– За что? – она не ответила. Или ответила, сказав:

– Все должны трудиться. Я вот работаю судомойкой. Гор подвизался политинформатором на тракторный завод, впрочем, у него к этому жилка, – она снова улыбнулась, куда теплее, чем раньше. Я опустил взгляд. Снова помолчали. Машина взобралась на холм и неторопливо спускалась.

– Вы не рискуете, что везете меня на машине Марта? – она покачала головой, снова не ответив. Или опять ответила:

– Давайте перейдем на «ты»… А ваши документы, то есть твои, в порядке? – я молча показал новую корочку паспорта, слова не шли, опять замолчали. Пикап вывернул на асфальт, скорость возросла, а затем спала. Впереди показался пост дорожной полиции. Тормозили всех. – Нас ищут, – Рада странно улыбнулась. Меня как-то перетряхнуло от блистающих в черноте ночи глаз. Остановила машину, подала права полицейскому, на мои он и не посмотрел. Краем глаза я успел заметить еще двоих, сидевших в патрульной машине с настежь распахнутыми дверями. У обоих карабины на коленях, один дремлет, другой согревается кофе.

– У тебя доверенность?

– Я жена Марта, – просто сказала она. И тут же добавила, верно, взглянув на мое лицо. – Не берите в голову, мы с ним замужем еще с той поры, как он привел меня на первое заседание. Это… считайте, это конспирацией. Мы ведь не только фрукты-овощи сумасшедшим развозим. Ну правда, не смотрите на меня так. Мы все товарищи, и для нас главное совсем другое, вы понимаете, что. Я для него как младшая сестра. Обидно. Ведь он так долго не хотел соглашаться с очевидным.

– Ты про похищение?

– Да, вы правы, – она снова улыбнулась, на этот раз глаза блеснули тепло, знакомо, – Вот видите, никак не могу называть вас на «ты». Простите. Но вы называйте, мне так по душе. Будете моим дядей, согласны? – и тут же: – Я шучу, конечно. Мне все говорят, что странная, вот и вы убедились, насколько.

Я улыбнулся, отведя взгляд, пытаясь спрятать подрагивающие уголки губ. Рада долго смотрела на меня, почти не следя за дорогой, потом вдруг стала рассказывать. Про первое знакомство с Мартом, как притянул его негромкий, проникновенный голос, как пошла на первую встречу с ячейкой. Рада как ни старалась, все равно говорила о нем, будто о любовнике, хоть и прежнем, давно брошенном, но о человеке, с которым пережила немало сладостных минут. Я слушал о ее первом задании, вперемешку с тем, как она устроилась на нынешнюю работу. Как познакомилась с остальными членами их маленькой армии – Нилом, Титом, еще двумя, Гор появился чуть позже. Как распространяла листовки по адресам, и как тряслись ее руки. Как потом не спала две ночи подряд, совершенно измученная, пришла к Марту, и как они еще ночь просидели до утра вместе, и утром он довез ее на «этой сумасшедшей машине» до работы. И еще сидели вместе, когда забрали ее сестру, Март все пытался устроить свидание, ему это удалось, но накачанная галоперидолом, сестра никого уже не узнавала – тихая спокойная, бесчувственная. И потом, Рада торопливо перевела разговор, когда сестру забрали, именно она предложила сменить тактику. Конечно, ее не послушали, кроме Гора, пожалуй. А после того, как они казнили начальника надзорной службы лагеря для перемещенных лиц, и как из их ячейки ушло двое, Март согласился.