Крылов Владимир. - Чёрт красивый

— Интересно, о чём же он думал? — ироническим тоном произнёс Пушкин, и протянул книгу Лизавете.

— Да!.. — произнесла библиотекарь рассеянно, — А ведь он действительно – думал! Как же я это сама-то не додумала… У меня же есть специальная полка для таких вот думающих писателей…

И Лизавета, уже совершенно – не думая воткнула Захара Прилепина в серединку, между Артуром Шопенгауэром и Николаем Бердяевым. Так же тут присутствовали Фридрих Ницше, Аристотель, Бенедикт Спиноза, Марк Аврелий – именно все те, кто в своё время тоже думали, прежде чем что-то взять, да и написать; и с ними теперь тоже думающий Захар Прилепин.

— Вот его место! — радостно сообщила Лизавета.

Пушкин с удивлением проследил за действием Лизаветы, которая только что на его глазах объединила в значимости силы человеческого разума Прилепина с Платоном и Иммануилом Кантом.

— Кто это такой Захар Прилепин? — всё же не выдержал Пушкин.

— А, это… Это наш современный классик! — радостно сообщила Лизавета, — Лучший из наших! Самый лучший!

— Я так и подумал!.. —Пушкин удивлённо закачал головой, — Дайте-ка Елизавета Филипповна её мне обратно – я всё-таки, пожалуй, и это почитаю. А ещё чего-нибудь хорошее имеется?

— Конечно!.. Вот, например, «Москва Петушки» Венедикта Ерофеева.

Пушкин заглянул в книгу, пролистнул несколько страниц.

— Пожалуй с этой я и начну — произнёс он, — А остальную литературу вы Лизавета Филипповна приберегите, отложите в сторонку, я её потом почитаю.

— Так вы Александр Сергеевич ко мне на дом заходите, я тут не далеко живу… — Лизавета чуть поправила, — мы тут все недалеко живём… Заходите – вместе и почитаем – у меня и водочка есть.

— Водочка!? — радостно воскликнул Пушкин, и после мимолётной паузы добавил, — Удобно ли, миленькая Лизавета Филипповна?

— Очень даже удобно, не пожалеете Александр Сергеевич.

— Ну хорошо… Так я сегодня к вечеру, пожалуй, и загляну – чего уж нам откладывать-то… если водочка есть… — Пушкин вопросительно посмотрел на Кукушкину.

— Ну конечно! — одобрительно подмигнула Кукушкина.

— Я к вам Лизавета Филипповна в полночь наведаюсь. Ровно в полночь!

— Хорошо, Александр Сергеевич… Давайте в полночь, это даже лучше, гораздо лучше.

А сама подумала: «Как раз муж к тому времени уснуть должен, а значит мешать не будет… да и пускай себе спит».

Глава 6

ПРОЩАНИЕ НЕ БЫЛО ДОЛГИМ.

— А теперь пора мне, — Пушкин сделал прощальное па – присев на одну ногу, и с поклоном поцеловал Лизавету Филипповну прямо в нос.

— Ой! – всплеснула руками библиотечная дамочка.

— Надо ещё успеть заскочить в сельпо за бутылкой, — сообщил поэт, находясь у самого выхода, — возница Гаврила небось заждался меня.

— Товарищ Пушкин... значит в полночь? — выкрикнула во след поэту растроганная от поцелуя героиня.

И вот уж классик за порог – лишь дверью хлопнул, а Лизавета смекнула: «Нельзя его одного в магазин отпускать – ведь там Кирпичёва торгует – враз его перехватит».

И вот уже следом за ним, как была в нижнем белье; на крыльцо выскочила – а там никого, словно испарился, исчез поэт, как говорится – канул в лета.

— Вот те раз! — развела руками наша барышня.

И как говориться стопами Порфирия Иванова*, то бишь босыми ногами по снегу затопала, вокруг библиотеки обежала – нету; по улице пронеслась – тоже не видно.

«Надо его перехватить? — думает промеж себя Кукушкина, — Уж слишком опасная эта Кирпичёва как конкурент; как говорится – на бога надейся, а сам не плошай».

Махнула Лизавета прямо через забор напрямки, и вот уже в сугробе валяется; последние метры до магазина ползком, а от порога уже на карачках, да так на коленках к прилавку и прыгнула.

— Привет Кирпичёва! — глядя с низу в верх, поздоровалась тогда с продавщицею Лизавета.

— Здравствуй Кукушкина… — узнала по голосу продавщица свою подругу, — Ты где?

— Да здесь я… у тебя под прилавком.

Перегнулась Кирпичёва через стол и точно – там сидит Лизавета – словно Снегурочка вся в снегу – морозом прихваченная.

— Что случилось? — спрашивает у неё продавщица.

— Человека ищу.

— Какого такого человека?

— Пушкина Александра Сергеевича.

— Это которого?

— 1799 года рождения… не видала?

— Чего? — широко разинула рот Кирпичёва.

— Он к тебе за бутылкой не заходил, спрашиваю?..

— Слушай Лизка! — Кирпичёва снова перегнулась через стол и строго посмотрела на отмороженную некоторым образом подружку, — Ты давай уже завязывай бухать то… Какой на хрен Пушкин, в нашей дыре?

— Ладно проехали, — махнула рукой Кукушкина, и так же на карачках выкатилась из магазина.

— Ты куда!.. Голая на мороз…— прокричала во след продавщица, и следом за ней, — Замёрзнешь дура!

И тоже на улицу выскочила; смотрит, а от Лизаветы уже и след простыл… Вернее только след и остался; а именно от босых ног её, повсюду – туда и обратно; вокруг скамейки, вокруг магазина, мимо калитки, и далее по дороге.

— Вот дура! — развела руками Кирпичёва, — Куда её понесло?..

А снег так и мело, снова запорошило дорожки, да с северной стороны дунуло; прихватило снежную кучу да по улице Космонавта Гагарина Алексея и разбросало – превратив в бучу.

________________________

* Порфирий Корнеевич Иванов – следуя своей идее здоровья и бессмертия, постепенно отказывался от одежды и обуви, пока не стал круглый год ходить босой, одетым только в семейные трусы. В зимнее время демонстрировал незаурядные возможности своего организма переносить любую стужу и мороз. В повседневной жизни практиковал обливания холодной водой, подолгу обходился без пищи и воды, успешно занимался целительством по своей системе, распространял своё учение. «Эксперимент» Иванова продолжался на протяжении долгих лет. В конце концов Порфирий Корнеевич отморозил ноги – от чего и помер.

Глава 7.

ПРО КОТА УЧЁНОГО.

А вечером, когда Лизавета с работы домой возвращалась, догнала её попутно Кирпичёва – видимо продавщица специально Кукушкину из магазина в окно выследила, и следом.

— Эй Лизка! — окликнула было она, — Ты чего это ко мне в обед голая забегала – что за цирк в магазине устроила?

— Да ладно… — махнула рукой Кукушкина, — не пытай ты меня подруга, всё равно ничего не скажу…

После таких слов, у продавщицы прямо что-то щёлкнуло изнутри, не хорошо стало – аж невмоготу; уж так сильно секрет тот разузнать захотелось, поэтому она решила разведкой из далека начать:

— Это какой тебе Пушкин потребовался? Не тот ли Шурик что с базы – пришибленный на всю голову?.. Так он вроде бы и не Пушкин вовсе…

— Да нет, я поэта искала…

— ?

— Александра Сергеевича.

— ?

— Ну, стихи он ещё писал раньше – про Кота учёного, про Попа, про Балду…