Борис Егоров - Сюрприз в рыжем портфеле (сборник)

Севшие в калошу росомахинские гонцы начали объяснять, что скульптура отлита на Магнитогорском металлургическом комбинате из первой однотрубненекой руды. Но старшина перебил их:

— Постойте крутить. Однотрубненекой руды ещё нет. Не дошли до неё. Вы что думаете? Я местных газет не читаю? Или радио не слушаю? Вот он, репродуктор! Целый день над головой висит. Отвечайте!

Ромашкин кивнул: «Уходим». Мы быстро протолкались через толпу, свернули в сквер и увидели, как Люся Мила пытается перекинуть свой чемодан через борт грузовика.

— А цветы мы забыли на платформе, — спохватился Ромашкин. — Но возвращаться нельзя.

Мы побежали к машине.

6 сентября. Были с Костей в третьем квартале.

Третий квартал — это район общежитий. Если пройти по нему вечером, то по песням, которые доносятся из окон, можно безошибочно определить, откуда приехали сюда люди.

Слышатся раздумчивые украинские песни, протяжные волжские страдания и игривые валдайские напевы. Поют и невесть откуда привезённую чувствительную балладу о безвременной трагической гибели тракториста Коли:

А из окна дома, где живёт бригада Вали Ткаченко, без конца доносятся частушки. Недавно эту бригаду перебросили с отделки школы на работы в особняке «Берёзовая роща». И вот сегодня, слышу, девчата поют:

Много частушек девчата сложили о своём бывшем прорабе Алексее Дементьеве. Дементьев на работе не надрывался, больше грелся на солнышке, дремал или смотрел, как штукатуры трудятся.

В бригаде были частые простои. Однажды целую неделю почти ничего не делали, а пришли деньги получать — вроде всё в порядке.

Валя, стоявшая у окошка кассы первой, потребовала наряды и, едва увидев их, убедилась: кругом приписки. Прораб «выполнял» план. Тогда Валя сказала: «Я этих денег брать не хочу!» И одиннадцать девчат вслед за ней отказались получать зарплату, потребовали, перерасчёта. На руки получили крохи. Еле на простоквашу хватило.

Но носы но повесили. Светлана, одна из солисток бригады, вечером бойко голосила:

Потом прораба за приписки судили, и Надина бригада взяла его на поруки. Так он временно стал в ней тринадцатым.

Теперь в бригаде Ткаченко опять тринадцать, Тринадцатая — Настенька, дочь Актинии. Девчата взяли её тоже на поруки.

А Петровича, Михаева и Актинию после суда «раковая шейка» доставила к специальному бесплацкартному, очень жёсткому железнодорожному вагону…

Но возвращаюсь к «Фитилю».

Сняли на плёнку очередь у крана для умывания (обещал начальник ЖКО поставить дополнительные краны не сдержал слова), сняли, как сушат ребята после дожди спецовки на спинках кроватей: нет сушилок, не соорудили. А ведь дело это несложное: комната с вешалками и в ней электрическая печка.

После третьего квартала пошли делать положительные кадры. Ими, по сценарию Вилли Сапрыкина, начнётся наш «Фитиль».

Панорама карьеров… Шагающие экскаваторы… Новые дома… Телевизионная вышка… Детский сад, играют ребята на площадке… Молодёжь своими силами строит стадион…

А вслед за этими кадрами на экране появится текст, что, мол, всё это хорошо, всё это наша гордость, по, чтобы люди жили лучше и стройка быстрее завершилась, надо стереть тёмные пятна.

Дальше идут разные тяпы и прочие ляпы. Это то, что никакой комиссии Росомахин и росомахинцы не покажут.

Фильм окончится сценами подготовки к приезду комиссии, гостей. Самой последней из них будет, кажется, та, что произошла на вокзале: ящик и в нём подарок гостям — статуя рудокопа, отлитая из руды, которую ещё не добыли.

7 сентября. «Хозяйство» Пантелея тоже на плёнке. На этот раз бдительного сторожа удалось обмануть. На

съёмку дошли двое: Костя и Боярский. Боярский снимал, хотя камеру держал первый раз в жизни, а Костя отвлекал старика. Для Пантелеевой собаки у Кости был припасён сахар.

В общем, Ромашкин и Боярский избежали моей незавидной участи: у них сзади от соли не чешется…

Со съёмки Костя пришёл довольный, даже восторженный. Сказал мне:

— Всё идёт отлично, Орликов!

8 сентября. Случилось непоправимое, даже ужасное!

Узнав через Люсю-Милу, когда будут «удалять» сатирические щиты, я вышел на съёмку. И точно: именно сегодня сдирали карикатуры. Сбивали слова «Не проходите мимо!» и вместо них укрепляли: «За тридцать копеек ты можешь выиграть «Москвич»!»

На других щитах расторопные мужички вешали плакаты: «Дадим сегодня больше, чем накануне!»

Я снимал для нашего «Фитиля» сцену устранения сатиры. И думал о том, как нехорошо потом обернётся всё это для устранителей.

Но тут на моё плечо легла чья-то тяжёлая рука. Обернувшись, я увидел прокуренные усы, строгие глаза и серую шляпу. Шляпа показала мне удостоверение члена административной комиссии горисполкома, выхватила из моих рук киноаппарат и предложила «следовать».

В нескольких шагах от меня я увидел Чаевых. Это, конечно, он подсказал члену административной комиссии отобрать у меня аппарат.

«Следовать» я отказался, так как ничего плохого не сделал. Заявил, что приду в горсозет, когда посчитаю нужным. Записал фамилию блюстителя порядка и как оплёванный пошёл в технический отдел к Ромашкину.

Я бы скандалил и аппарат этому типу не уступил, но помнил совет Кости: «На абордаж никогда не лезь, в скандалы не ввязывайся, это выгодно противнику, а не тебе…»

Я рассказал Косте, что у меня отобрали аппарат, что я полный идиот, потому что съёмку вёл слишком открыто. В общем пшш-бах! — «Фитиль» срывается.

Костя сначала очень огорчился, а потом, сказал:

— Всё очень здорово, Орликов! Не предвиденный сценарием эпизод! А то, что в горсовет не пошёл, — правильно! Что там объясняться? Лучше посидим и что-нибудь придумаем. А мы обязательно придумаем!

Начальник технического отдела послал Ромашкина на станцию принимать новое оборудование.

Пока отцепляли вагоны и загоняли их в тупик, Костя сидел и буфете, пил пиво.

И здесь, в буфете, произошла неожиданная встреча. Дверь раскрылась, и чорез порог перешагнул гроссмейстер межведомственных комбинаций Ферзухин. У Ромашкина чуть кружка из руки не выпала.

Топорик был в бежевом костюме, белой нейлоновой сорочке и при галстуке. На его длинном, топком носу си дели зеркальные светофильтры. Через левую руку небрежно перекинут плащ «болонья».