Борис Егоров - Сюрприз в рыжем портфеле (сборник)

Когда Люся вернулась в приёмную директора, то увидела двух дюжих мужчин в синих халатах. Тяжело шаркая ногами и громко пыхтя, они тащили к росомахинской двери деревянный ящик.

Не успела Люся спросить, что тут делают незнакомцы, как дверь резко распахнулась и на пороге показался Росомахи и.

— Что тут за возня, Ромашкина? Откуда эти такелажники?

Такелажники поставили ящик на пол и нестройно хором ответили:

— Скульптуру принесли…

— Скульптур-р-ру?!! — угрожающе прорычал Росомахин. — Скульптур-ру, говорр-ри-рите? Где Чаевых?

А в это время Чаевых растерянно топтался около общежития. Рядом с ним был комендант — пожилая полная женщина в телогрейке и сапогах.

— Ну, где же он? Куда он делся? — спрашивал Чаевых коменданта.

— Только туточки был. Может, он это… руки пошёл помыть? Мне, как женщине, туда неудобно заглядывать. Посмотрите сами.

— Эх, а если он всю программу нарушит? — сокрушался Чаевых. — Улизнёт и будет смотреть, что ему не следует…

— Это уж, товарищ Чаевых, от меня не зависит. Я, как приказали, всё доложила: «происшествий не случилось… стенгазеты выпускаем регулярно… политбеседы по пятницам…»

Приняв решение действовать немедленно, Чаевых осторожно открыл дверь с табличкой «Туалет — М». Заглянул внутрь. Там никого не было. Только через стенку одной кабинки был перекинут ремешок. В надежде, что именно здесь находится Ферзухин, Чаевых постоял немного, но, когда из кабинки вышел паренёк-ремесленник, надежда рухнула.

Чаевых прошёл несколько дворов, завернул к магазину, потом дёрнул дверь бани. Дверь оказалась запертой.

Впрочем, дёргать её необходимости не было. Объявление на двери гласило: «Баня не работает ввиду дров».

Ферзухина нигде найти не удалось. А его уже искали. И не только Чаевых.

Росомахин позвонил начальнику отдела кадров Тюрикову и учинил ему допрос с пристрастием.

— Ты видел этого самозванца, Тюриков?

— Какого самозванца?

— Тут у нас под видом члена комиссии орудует тёмная личность, а завкадрами ничего не знает! Встречал ты её или нет?

— Не встречал.

— Как же ты, завкадрами, не поинтересовался?

— Маху дал, Михаил Сидорович.

— А люди твои тоже дали маху? За что они деньги получают? Документы его кто-нибудь видел? Молчишь?!

— С моей стороны, конечно, небдительно, — каялся Тюриков.

— Ты скажи, где этот тип?

— Слыхал, что он остановился в берёзовой роще.

— Слыхал?! Ты слухами питаешься?

— С моей стороны, конечно, небди… — повторял Тюри ков, но в трубке уже слышались короткие гудки.

Начальник отдела кадров немедленно снизался по телефону с директором гостиницы Виктором Афанасьевичем Лопатиным.

— Где ваш гость, который в особняке?

Лопатин сообщил, что с гостем всё в порядке, они остались приёмом очень довольны, просили даже книгу благодарностей, но, к сожалению, такая книга в особняке ещё не заведена. Это упущение дирекций.

— А где, где сейчас этот проходимец?

— Как вы сказали? Проходимец?

— Да! Проходимец! Где он?

— Они взяли… то есть он взял дежурную чёрную «Волгу» и уехали… то есть уехал в неизвестном…

— Документы у него смотрели, растяпы? За что вы деньги получаете?

— Сейчас отвечу. Спрошу у Мины Валентиновны.

Микрофон трубки Лопатин ладонью не прикрыл, и Тюриков слышал, как директор гостиницы распекал администратора:

— … Нет, вы скажите, Мина Валентиновна, почему вы не проверили документы у постояльца? А анкету почему не предложили заполнить? Что? Я сказал «не надо»? Где сказал? А инструкция что говорит? Для чего вы вообще здесь сидите? За что вы деньги получаете? И ещё этого типа с машиной отпустили…

Кроме того, что незнакомец уехал на чёрной «Волге» и что его зовут Юрием Ивановичем, Тюриков ничего от директора гостиницы не узнал.

Он сидел, обхватив руками голову, когда в комнату отдела кадров вошёл с ружьём сторож Пантелей.

— Товарищ Тюриков, увольняться хочу, — спокойно сказал он. — Рази можно так мало платить мне? Вот ружжо принёс…

— Ружьё? — обалдело переспросил Тюриков. — Зачем мне твоё ружьё? И вообще, Пантелей, сейчас не до тебя. Тут появился один подозрительный человек…

— Стойте, товарищ Тюриков! Я в него стрелял! — воскликнул Пантелей, вскинув ружьё.

Тюриков невольно вздрогнул от этого жеста и попросил сторожа поставить ружьё в угол.

— Стрелял, говоришь? А кто он?

— Шпиён иностранный… Мой объект сымать хотел. И аппарат у него такой совсем необыкновенный…

— Шпион? Объект? Аппарат? — тревожно пропел Тюриков. — А ты попал в него?

— Попал. Только ведь соль. От неё рази что нарушитель бежит быстрее. Как от скипидару.

— А где была твоя собака?

— На цепи спала. Я её с цепи не спущаю: убежит, потому как на довольствие не поставлена. Всем собакам платят, а моей нет. Говорят, паспорта не имеет и оформить её нельзя. А паспорта не дают потому, что не знают, кто у неё, у суки, мать и отец. Вот я и прошу: или платите больше, или вот вам моё ружжо — и охраняйте сами.

Несколько минут Тюриков смотрел на ружьё в углу, стучал пальцами по столу, потом снял трубку и доложил Росомахину:

— Неизвестный уехал на дежурной «Волге». Кажется, что-то снимал иностранным аппаратом…

— Кто это видел?

— Пантелей, сторож. Даже стрелял в него, но не попал, что ли…

— Сторожу объяви выговор. А фамилия, имя, отчество этого типа?

— Имя-отчество: Юрий Иванович.

— А фамилия не известна?

— Администратор гостиницы говорит, что не знает.

— Объяви администратору выговор.

— Объявим, Михаил Сидорович.

— Вот что, Тюриков, хватай любую машину и дуй-ка на станцию. Может, он там и есть…

Окончив разговор с Тюриковым, Росомахин вызвал железнодорожную станцию и говорил с дежурным милиционером старшиной Морковкиным. От дежурного он узнал, что за последний час через Однотрубную ни одного поезда не проследовало.

Росомахин облегчённо вздохнул: значит, лжепроверяющий не уехал. Если он, конечно, поездом…

— Слушайте, Морковкин, а вы не задерживали никого подозрительного?

— Задерживали. И составили акт. Скульптуру из музея украли. Чугунная такая…

— Ты это… про скульптуру брось, — пророкотал Росомахин. — Не за тем смотришь. Надо проверить документы у всех пассажиров, которые поезда ждут. Если среди них окажется солидный мужчина по имени-отчеству Юрий Иванович — задержать. Немедленно приеду.

— Задержать не могу, товарищ Росомахин. Я выполняю приказ только своего прямого начальства. Звоните туда.

Росомахин бросил трубку и, чтобы разрядиться, хотел произнести темпераментный монолог в пустом кабинете, но вдруг увидел круглолицых мужчин в белых поварских колпаках.

Их было трое, улыбающихся и очень довольных.