Юрий Прокопенко - Встреча с пришельцем (сборник)

— Так, значит, это ты его подбил? — Ее голос дрожал от гнева.

— Да что ты, я и представления не имел, что он мой…

— Он такой же твой, как я твоя! — плюнула женщина ему под ноги. — А ну, быстро одевайся! — приказала сыну.

— Клянусь богом, я случайно его встретил. В этой хате. И даже не догадывался…

Потрясенный, я молча наблюдал эту семейную драму, которая разыгралась не без моего участия. Дело в том, что это я написал письмо матери Коли. Другого способа спасти парня я не придумал.

Коля молча собирал вещи, как попало запихивая их в спортивную сумку.

— Ну, ты скоро там? — грозно спросила женщина.

— Сейчас, мама! — послушно промолвил он.

Очевидно, она не ждала такой покорности и немного смягчилась:

— А худющий, будто с креста снятый! Теперь тебя месяц откармливать нужно, чтобы на человека стал похож. А с тобой, — повернулась она к Семену Яковлевичу, — за все рассчитаюсь! Сейчас же иду в милицию. А то пошли вместе, там тебя давно ждут!

На Семена Яковлевича от страха аж икота напала. Он стоял бледный и взлохмаченный, прижавшись к стене.

— А вы тоже, наверное, такой же, как этот, — кивнула она на меня. — А ты, — снова обратилась к сыну, — вместо того чтобы жить дома, учиться, оказался среди этих подонков!

— На кого учиться? — несмело огрызнулся Коля.

— На кого, на кого? На человека. Вон дядя Степан зовет, к нему и поедешь. Будешь работать, как все порядочные люди…

— Счастливо оставаться, — прощаясь, кисло сказал Коля и глянул на меня виновато, словно извиняясь.

— Не волнуйся, сынок, они тут надолго не останутся. Я пришлю сюда милицию. Пусть займется этими дармоедами…

Какое-то время Семен Яковлевич стоял неподвижно, точно окаменел. Потом засуетился, будто в немом кино, начал складывать вещи. Через несколько минут его словно ветром сдуло.

Леся открыла мне дверь с такой счастливой улыбкой, что я было решил — не иначе, как пятерку по английскому получила.

— Сегодня можем ничего не учить! — весело воскликнула она. — Завтра я не иду в школу.

— А что случилось? — спросил я, стряхивая снег с шапки.

— Мама поведет меня к зубному врачу.

— А может, все-таки сделаем английский? Все равно ж придется к следующему разу учить.

— Сейчас я все равно не могу. Мы договорились с Клавой пойти в универмаг купить маме подарок.

Меня аж в пот бросило. И как я мог забыть! Ведь послезавтра день рождения Люси.

— А вы придете к маме на день рождения? — спросила Леся. — Это как раз в субботу.

— Мама меня не приглашала.

— Мама никого не приглашала. Она в этом году ничего не устраивает. А вы приходите, нам будет не так одиноко.

— Спасибо, обязательно приду, — пообещал я.

В отличие от предыдущих этот Люсин день рождения был грустный. Мы втроем сидели за столом, украшенным пышным букетом роз (все базары города обегал, пока такой нашел), и пили чай. Беседы велись вокруг одной и той же темы.

— Если бы Слава был с нами! — кивая на мой портрет, повторяла Люся.

Я уже давно уверовал, что не имею ничего общего с этой легендой, и ловил себя на том, что, поддерживая беседу, произношу восторженное «неужели» и сочувственное «очень жаль» довольно искренне.

Но когда Люся повторяла в адрес мужа нежные эпитеты и слишком часто вздыхала, во мне просыпалось что-то очень похожее на ревность. Были моменты, когда я просто ненавидел этого типа на портрете, у которого начисто отсутствовали недостатки, присущие каждому живому человеку. На него, судя по Люсиным словам и ее вздохам, можно было молиться, как на икону.

Чаепитие мы заканчивали под программу «Время», и я начал собираться.

— А вы оставайтесь у нас ночевать, — сказала Леся. — Сейчас еще будет интересный фильм. Этот диван свободен. Я теперь сплю с мамой в спальне.

Люся пропустила ее слова мимо ушей, а я тут же ухватился за Лесино предложение:

— Я бы с радостью остался, только боюсь — доставлю вам много хлопот.

— Какие хлопоты? Оставайтесь… — вяло сказала Люся и недовольно посмотрела на дочку.

Утром во время завтрака я поблагодарил Люсю за предоставленный мне ночлег.

— Пожалуйста, нам не жалко, диван все равно пустует, — с каким-то безразличием произнесла она.

— Ну, если не жалко… — отважился я. — Мне вот-вот должны дать квартиру. Если бы вы разрешили у вас пожить какое-то время… Мешать вам не буду…

— Ой, мамочка, и нам веселее станет! — с неподдельной радостью поддержала меня Леся.

— Ну, если ненадолго… — растерянно сказала Люся и вздохнула.

Вторую неделю я жил квартирантом в своей квартире. Правда, от квартиранта я отличался тем, что старался помочь Люсе по хозяйству, а еще тем, что принимал участие в семейных советах.

Каждый вечер я непременно повторял, что, может, уже завтра выберусь от них, что мне на днях обещали дать ордер на квартиру. Люся никак не реагировала на эти мои заверения. А однажды не выдержала:

— Не надо извиняться, Валентин Сидорович. Вас никто не выгоняет. Спокойно живите себе сколько надо. Вы нам не мешаете.

Мне показалось, что ее слова были искренними. Наши взгляды встретились, и она опустила глаза.

Воскресным утром я лежал на диване в большой комнате — так условно мы называли одну из двух комнат, хотя по метражу они были одинаковы, — и прислушивался к диалогу Люси с дочерью.

Весеннее солнце, пробиваясь сквозь полузашторенное окно, отражалось в полировке серванта. Впервые за последний год я проснулся с радостным чувством необычайной легкости, которое обычно вдруг охватывает после ужасного сна: открыл глаза — и все страхи исчезли.

— Ты мне сказок не рассказывай, — с раздражением перебила дочку Люся. — Разве я не слышу, как ты хрипишь? Завтра врача придется вызывать. Уверена — грамм четыреста мороженого съела. Хотя прекрасно знаешь, что с твоим горлом нельзя ни грамма холодного…

— Ну говорю же тебе — не ела я вчера мороженого, — чуть не плакала Леся.

— Кого ты вздумала обманывать? Хоть бы нашла в себе мужество сознаться: да, мама, не выдержала…

— Не ела я! — повысила голос Леся.

— Ты что себе позволяешь? Кричать на маму! Я с тобой вообще не буду разговаривать! И никуда мы сегодня не поедем.

Леся обиженно замолчала. А через минуту сказала миролюбиво:

— Если ты так настаиваешь, то ела я мороженое. Триста грамм. Признаю, что поступила плохо…

— Вот и молодец! — растрогалась Люся. — Главное — никогда не обманывать. За правду я могу тебе все простить…

Леся осторожно приоткрыла дверь и, убедившись, что я уже проснулся, вбежала в комнату и весело приветствовала меня:

— Доброе утро, Валентин Сидорович! Поедете с нами в лес?

— В лес еще рановато. Пусть немного подсохнет.

— Совсем не рановато. Подснежники уже вовсю продают. А в следующее воскресенье может быть поздно.