Лев Вершинин - Два веса, две мерки [Due pesi due misure]

Назавтра они выхлопотали в управлении кадров разрешение получить аванс — по сто пятьдесят тысяч на каждого — и поднялись на пятый этаж к землемеру Гамбати из отдела несчастных случаев.

— Предоставьте действовать мне, — сказал Филини, — вот увидите, что он отдаст ружье за сто тысяч.

После долгих и очень осторожных переговоров между Филини и Гамбати (Фантоцци стоял на стреме у дверей кабинета) они купили ружье за четыреста двадцать тысяч. Вечером, завернув в большую черную тряпку, они принесли его на квартиру к Фантоцци и спрятали под кровать. Ночью Фантоцци много раз наклонялся посмотреть на ружье: оно казалось ему трупом убитого. Пина же глядела на супруга в крайнем отчаянии.

Пробное ограбление ломбарда было назначено на пятницу. С утра они придумали себе служебные дела в городе — это в случае чего стало бы прекрасным алиби. Ровно в десять они вышли из своих рабочих комнат.

Фантоцци проскользнул к стоянке машин осторожно и бесшумно, словно израильский коммандос в Каире — то есть так, что на него в изумлении оглядывались все прохожие. Достав из своей «бьянкины» длинный черный сверток с ружьем, направился к входу в ломбард, где, тараща свои совиные глаза, его уже поджидал Филини. Когда он был в двух шагах, он шепотом окликнул: «Филини!» И тот, так и не увидев его, с грохотом распахнул стеклянную дверь. Поднимаясь по лестнице, Филини услышал за спиной какое-то странное бормотание.

— Да перестаньте же молиться! — прошипел он.

Они вошли в зал ломбарда со многими окошечками, и решительно направились к окну номер один.

— Эй, вы, куда! — строго прикрикнул на них швейцар. — Встаньте, как все, в очередь!

Машинально они повиновались. Прошло жутких четверть часа. Теперь окошечко было совсем уже близко. Вот и их очередь! Филини подтолкнул Фантоцци к окошечку, тот начал позорно долго разматывать ружье, на что ушло добрых две минуты, потом наставил его на служащего в окошке, который, взяв ружье из рук Фантоцци, осмотрел его и вынес приговор:

— Двадцать четыре тысячи! — и вручил ему квитанцию.

Они прошли к кассе и получили двадцать четыре тысячи лир. Такого ошарашенного вида, как у них, пожалуй, еще никогда ни у кого не было.

Два дня спустя, вооружившись кухонным ножом, они напали на филиал № 16 Итальянского коммерческого банка, находящийся в доме, где жил Филини.

На работе они сказались больными. Для того чтобы остаться неузнанными, они оделись как молодые бандиты: американские майки с надписями на груди и джинсы в обтяжку, а также прихватили вязаные лыжные шлемы, закрывающие почти все лицо.

Выйдя из квартиры Филини, они сели в «бьянкину», объехали вокруг дома и натянули шерстяные шлемы. Им показалось, что они сунули головы в раскаленную печь! Пот катился с них градом. Войдя в банк, Фантоцци подошел к кассе и сунул в окошечко листок бумаги, на котором заранее торопливо нацарапал: «Ограбление!»

— Какое отправление? — спросил кассир, поднимая на него глаза. Потом, с трудом разбирая буквы, перечел: — «Отравление!» — И на этот раз взглянул на него подозрительно.

Фантоцци вырвал у него из рук листок, вновь быстро написал на обороте свою угрозу и поднес бумажку к глазам кассира.

Кассир, вертя ее в руках, попытался расшифровать написанное, а потом сказал:

— Извините, синьор, я не могу разобрать ваш почерк, — и возвратил ему листок.

Тогда Филини заорал:

— Всем лечь на пол! Это огра… — Размахивая кухонным ножом, он попытался перескочить через барьер, но промахнулся на целый метр и со страшной силой ударился коленом о металлический выступ. Воя от дикой боли, он свалился на пол.

На шум сбежались служащие и клиенты, прибежал сам директор.

— Черт возьми, вот это удар! Дайте ему скорее воды! Бедняга, как он сильно ушибся! Боже мой, вызовите «скорую помощь»!

— Хватит! — завопил вдруг Фантоцци, у которого уже в голове помутилось из-за теплого шлема. — Это настоящее ограбление!

Подняв с пола нож, он с угрожающим видом приблизился к кассе. Кассир отдал ему четыреста тысяч лир — все, что было в сейфе. Фантоцци хотел было спрятать деньги, но на нем были фирменные джинсы «Левис» без карманов.

Филини поднялся с пола, хромая, как клоун в цирке. Набрав в руки столько денег, сколько могли унести, они кинулись к «бьянкине», усыпая все вокруг ассигнациями. Машина резко рванулась вперед, преследуемая каретой «скорой помощи», «газелью» карабинеров, «пантерой» полиции, директором банка, всеми служащими и клиентами. Они проехали всего сто двадцать метров, оставив за собой след в триста девяносто тысяч лир бумажками по десять тысяч, и, когда у них осталась лишь одна ассигнация, с грохотом врезались прямо в уличный фонарь. Никому даже в голову не пришло арестовать грабителей. Их немедленно отправили в психиатрическую больницу, где взяли под наблюдение.

Перевод Л. Вершинина.

Когда Тотальный Директор, граф Балабам, заболел краснухой, Филини осуществил два мероприятия. Первое — посещение клиники, где лежал граф, служащими подхалимами, изображавшими сильнейшее волнение. Второе — тайный сбор денег на четырнадцать служб в церкви Святого Сердца Христова, чтобы Балабам сдох. Ибо ненависть к этому садисту была безграничной.

Он унижал их всячески, прибегая к самым изощренным пыткам. Фантоцци даже внес деньги за шестерых сразу да еще заказал в церкви неподалеку от своего дома отдельную мессу, только чтобы граф поскорее испустил дух.

Однажды вечером после работы он робко вошел в церковь, понимая всю необычность своей просьбы. Но тут же из-за колонны, с трудом различимой в гнетущей полутьме, выскочил мерзкого вида священник и блеющим голосом спросил:

— Хотите заказать мессу за или против кого-то?

— Против, — тихо ответил Фантоцци.

— Она стоит втрое дороже, — с жадным блеском в глазах сказал священник. — Пятнадцать тысяч лир.

Фантоцци безропотно уплатил.

— Так сильно его ненавидите? — спросил священник.

Фантоцци только кивнул — он вспомнил все оскорбления, которые претерпел от Балабама за последние десять лет. Всякий раз, когда граф встречал его с Сильвани в лифте, он небрежно бросал:

— Вы, Фантоцци, такой храбрец, что, ручаюсь, боитесь даже лифта… вы просто трусливая поганка, не так ли, синьорина?

Сильвани в ответ лишь улыбалась и согласно кивала.

Однажды, в канун рождества, детям служащих вручались рождественские пироги. Граф Балабам в присутствии тысячи двухсот коллег, в том числе Фантоцци, его жены Пины и его восьмилетней дочери, величественным взмахом руки а-ля Караян установил полную тишину и после многозначительной паузы спросил у Пины: