Лев Вершинин - Два веса, две мерки [Due pesi due misure]

Но никто не успел даже руки поднять, как Грег ворвался в толпу и оскалил клыки.

Фернанда и двое ее кузенов ринулись ему на подмогу и дали ясно понять, что шутить не собираются.

Футболисты тут же отпрянули назад.

Все сбились в кучу у фургона и глядят на меня.

— Увы, — говорю, — не сумел я его найти.

— Что же теперь будет?

Мне неприятно отвечать, но надо.

— Ничего, — говорю, — все вернемся в город, а там видно будет.

— Сдадите нас полиции? — спрашивает Ого Пальма.

Я развожу руками и впиваюсь взглядом в кончики ботинок.

— Ну и паршивый же детектив нам попался! — восклицает один из игроков.

Огреза начинает всхлипывать.

— Клянусь тухлой свиной тушенкой, но так дело не пойдет! — говорит Тонналярда. — Вы мне пообещали, что команда сыграет матч.

Уши у него снова выскочили из-под берета.

У меня не хватает мужества посмотреть этим людям в лицо.

Черт возьми, такое с тобой случилось впервые, Яко Пипа!

Музыка умолкает, начинают передавать последние известия.

Мы слушаем, боясь пропустить хоть слово.

Диктор сообщает, что команду «Буйни» еще не нашли, но полиция ее ищет и наверняка найдет. Во всяком случае, билеты распроданы, и стадион не сможет вместить всех желающих, так что перекупщикам будет полное раздолье. Никто не хочет упустить момент задержания и ареста всей команды, когда она выйдет на поле. Зрелище будет незабываемое. Но маловероятно, что «Буйни» выйдет на поле, хотя «Пенальти» и утверждает обратное. Приняты особые меры безопасности. А пока всех просят сохранять спокойствие. Президент «Апатиа» доктор Удвери отправился к тете Оралы Капустини, в доме которой тот жил, чтобы выразить ей искренние соболезнования. При виде рюкзака Капустини, в котором лежали футбольная форма бедняги и его майка, президента клуба хватил сердечный удар. Синьору Удвери немедленно была оказана помощь, и его доставили в клинику. Врачи уверяют, что он скоро поправится.

В голове у меня блеснула идея.

Все это заметили: смотрят на меня так, словно я слон, который удерживает равновесие на клюве зяблика.

Что-то случилось и с моим лицом, но посмотреться в зеркало времени у меня нет.

— Надо попытаться, ребятки, — говорю. — Не падайте духом!

Бегу и расстегиваю Ого Пальму, высвобождаю ему руки.

— Что-нибудь проведали, хозяин? — спрашивает Тонналярда.

Игроки сгрудились вокруг. Огреза хватает меня за ухо и вытягивает губы, пытаясь куда-нибудь меня поцеловать.

— Рюкзак! — кричу. — Черт подери, рюкзак!

— Какой еще рюкзак? — спрашивает один из игроков.

— Занимайтесь своими делами, — отвечаю, — гимнастикой, упражнениями с гирями — словом, готовьтесь. Сегодня вы будете играть.

Беру за руки Тонналярду и Ого Пальму.

— Вы двое, — говорю, — пойдете со мной.

— Где тут телефон? — кричит Черный Свитер, высунувшись из фургона вместе с Треножником.

И сразу исчезает в куче футболистов.

Мы огибаем сеновал.

Там позади есть скамья. Усаживаю на нее Тонналярду и Ого Пальму.

— Риск есть, но я попытаюсь, — говорю. — Не знаю, чем все кончится, но другого выхода нет. Надеюсь, фортуна мне поможет.

Оба внимательно меня слушают.

Останавливаюсь прямо против Тонналярды.

— Почему, — говорю, — на бортах твоего фургона нет названия фирмы?

— Мы как раз вчера купили два новых фургона, — отвечает Тонналярда, — и покрасили их в один цвет. Завтра придет маляр и нарисует на бортах название фирмы.

Оба они, и Ого Пальма и Тонналярда, поуспокоились, но глаз с меня не спускают.

Шарики в голове шипят, как масло на сковородке, пока я расхаживаю взад и вперед.

Главное — проникнуть на стадион, и если моя идея и догадка верны, кое-что произойдет.

Останавливаюсь перед Ого Пальмой.

— Послушай, — говорю, — полиция отстранила от работы пятьдесят своих агентов.

— Я слышал об этом по радио, — отвечает Ого Пальма.

— Ясное дело, речь идет о болельщиках твоей команды, — говорю. — Кого-нибудь из них ты должен знать.

— Очень многих знаю! — восклицает Пальма. — Десять из них даже на все наши тренировки ходят. Бобби спасает меня от уплаты штрафа за нарушение правил езды. У Филиппо брат работает в налоговом управлении, и он приуменьшает мои доходы. Гастон Фраска пропускает бесплатно моих ребят в кино через запасные выходы.

— Кто-нибудь из них готов рискнуть ради твоей команды?

— Да, пожалуй, все до одного, — отвечает Ого Пальма. — А уж Филиппо — тот на все готов. Однажды он сбросил со ступенек трибуны одного своего коллегу за то, что тот освистывал нашего игрока. А ведь Филиппо был при исполнении служебных обязанностей.

— Мне понадобятся не меньше четырех агентов, — говорю. — В худшем случае их на неделю отстранят от службы.

— Ради моей команды они и месяц потерпеть готовы, — заявляет Ого Пальма.

— Слушайте меня в оба уха, — говорю, потом подхожу к Тонналярде и тычу указательным пальцем ему в живот: — Возьми адрес агента Пиппо Рамино, садись побыстрей в машину, которую тебе одолжит Томмазо, и мчись в город. Пойдешь к Пиппо и толком объяснишь ему ситуацию. Он должен привести еще трех агентов к тебе на фирму. Затем возьмешь брата и двух шоферов, болеющих за «Буйни-клуб», и растолкуешь им всем, что они должны делать.

— Момент, — говорит Тонналярда, — мой брат, чтоб ему супом подавиться, болеет за «Апатиа».

— Тогда найди способ на время его убрать. Мы должны въехать на стадион в четырех фургонах. В каждом рядом с шофером должен сидеть фараон, а на борту должны быть белый крест и надпись: «Особая вспомогательная служба».

У него сразу уши выскочили из-под берета.

— Вот это идея! — восклицает он. — Не волнуйтесь, я все беру на себя.

— Почему сразу четыре? — спрашивает Ого Пальма. — Разве одного Пиппо не хватит?

— Один фургон охрана может остановить. А четыре фургона — это тебе не шутка, — отвечаю. — Такая колонна подозрений уж точно не вызовет. Футболисты, понятное дело, будут сидеть в одном-единственном фургоне.

Тонналярда запихнул уши под берет.

— Сейчас, — говорю, — половина шестого. Максимум час на то, чтобы добраться до города, еще час на улаживание всех дел и еще час на обратную дорогу. В девять ты должен вернуться.

— Ни минутой позже, хозяин, — отвечает Тонналярда.

Отвожу его к Томмазо, сажаю в машину и даю последние наставления.

Затем возвращаюсь на сеновал и еле успеваю подхватить на лету Огрезу, которая, завидев меня, кинулась мне на шею.

Она прижалась к моим губам и устроилась поудобнее, чтобы в такой вот позе ждать, когда пройдут эти три часа.

Кортеж направляется туда, где нас ждут. Никогда не видел столько фараонов сразу. Похоже, все они вздумали свести со мною счеты.