Лев Вершинин - Два веса, две мерки [Due pesi due misure]

Так вот, я обещал ввести наших героев. Впрочем, мы их уже ввели: это супруги Роберто и Ирэна, которых мы видели решительно направляющимися к киоску с видовыми открытками.

Роберто и Ирэна были созданы для открыток. И путешествовали они исключительно ради того, чтобы посылать открытки. Причем не так уж бескорыстно, как это могло показаться на первый взгляд.

Путешествовали они только летом. Всего три месяца полноценной жизни в году!

Итак, пока их спутники обедали, Роберто и Ирэна заполняли открытки фамилиями, учеными званиями и поцелуями.

— Эту, — сказал Роберто, выбирая одну из самых красивых открыток, — пошлем профессору Чотоле. — Он начал писать и вдруг вскрикнул:

— Ой, клякса! Такую открытку солидному человеку уже не пошлешь!

Но открытка была изумительная, глянцевая. Рука не поднималась ее разорвать.

— Ничего страшного, — невозмутимо сказала жена, — пошлем ее еще кому-нибудь.

— Но ведь я уже написал «Луиджи»!

— Так пошлем ее другому Луиджи. Луиджи Фитто.

— Скажешь тоже! Какой от него прок? Уж лучше Луиджи Риве.

— А от Ривы какой прок? Надо подумать.

И они зашевелили губами: Луиджи… Луиджи… Луиджи… Луиджи…

— Луиджи Ридамми?

— Что ты! От него потом не отвяжешься!

И они продолжали перебирать знакомых.

— Дону Луиджи?

Придет же в голову. Дон Луиджи — священник, они и знакомы-то, честно говоря, толком не были. Открытку от своих нерадивых прихожан, да еще из такого фешенебельного места, он мог принять за насмешку.

Они перебрали всех Луиджи, каких только знали, и убедились, что выделить из них особенно некого.

И тут Роберто, забраковав дона Стурцо — не из политических соображений, а потому, что им на него наплевать, — вспомнил о своем старом дяде Луиджи.

И вышло так, что через несколько дней, получив весточку от молчавшего много лет племянника, старик, составлявший в то время завещание, назначил его своим единственным наследником.

Перевод Е. Дмитриевой.

Всегда кажется, что до рождества еще много времени. Однако каждый раз его приход — как снег на голову.

Боже меня упаси хулить рождество. Да по мне, это самый прекрасный, самый радостный праздник в году: он вызывает в памяти далекие времена детства — уличных волынщиков, священные ясли, пасторальные песни. И все же рождество — это так утомительно!

Некоторые начинают готовиться к нему прямо с рождества: едва отпразднуют одно, уже думают о следующем. Лавочники вывешивают плакаты: «Рождество не за горами!» (имея в виду то, которое впереди), «Делайте заказы заблаговременно!» И старушки вносят каждую неделю по пятьдесят лир — в счет оплаты предстоящего пиршества. Так готовятся к рождеству простые горожане и сельские жители, заранее заботясь о том, чтобы в светлый праздник поставить на стол пару бутылок вина, жареную курицу, традиционный кулич и немного миндальной халвы.

Но чем ближе к богатым кварталам, тем внушительнее заказы: тут и книги, и картины, и дорогие манто, и даже — в самых фешенебельных районах — роскошные автомобили.

Ведь рождество — это еще и подарки. По мере приближения праздника в городе нарастает ажиотаж. Уже недели за три, а то и за месяц служащие начинают отпрашиваться у начальства, которое со своей стороны идет им навстречу ради такого случая, и чуть ли ни каждый день убегают с работы за рождественскими покупками. Ведь подготовка к рождеству — это приобретение подарков для обмена: я покупаю галстук тебе, ты покупаешь галстук мне. Казалось бы, гораздо проще купить галстук или еще что-нибудь себе самому. Потому, что, запасаясь друг для друга примерно одинаковыми подарками, люди теряются в догадках, не зная, во-первых, как избежать подарков-близнецов, выбирая ту или иную вещь, а во-вторых, как угадать цвет, форму и проч., и проч., не имея ни малейшего представления о чужом вкусе. Приходится, однако, учитывать и сентиментальную сторону, которой надо отдать должное раз в году.

Ажиотаж, охватывая главным образом женскую часть населения, постепенно нарастает и, достигнув высшей точки, принимает уже характер мании — выяснить, какой подарок, преподнесенный некой особе, вызовет у нее восторженное восклицание:

— Ну и женщина, черт побери! Как же она догадалась, что угодит мне своим подарком?

Как? Да очень просто. Существует определенная система, она-то и обеспечивает успех. Прежде всего расставляются самые настоящие ловушки с целью выведать у человека, о каком подарке он мечтает, но он не должен догадаться, что именно этот подарок вы ему и собираетесь сделать — иначе пропадет эффект неожиданности, обязательный в таком деле. Но даже если разведка проведена удачно, радоваться еще рано: вокруг плетут интриги, воруют идеи, подслушивают разговоры, обрывают телефоны: «Я опять в полной растерянности. Со стороны Иоланды это просто непорядочно: подслушала мой разговор и украла у меня идею — подарить трубку». Необходимо соблюдать строжайшую конспирацию, изучать, выведывать, ставить капканы, заманивать в сети, хитрить, направлять по ложному следу — и не только для того, чтобы узнать, что человеку хотелось бы получить в подарок, но и для того, чтобы точно такую же вещь ему не подарили другие.

Дамы, например, уже за несколько месяцев до рождества начинают приглашать в гости того или тех, кому они собираются сделать подарки (желательно по одному, чтобы не запутаться), и за ужином как бы между прочим роняют слово: например, «галстук», а сами с замирающим сердцем следят за выражением лица своего гостя. Если тот и бровью не ведет — делать нечего, надо переходить к другим названиям: например, «зонтик» или «шейный платок». Если же гость вздрогнет — значит, все в порядке: галстук — вот что он хочет! Одно дело сделано.

Теперь предстоит выяснить, какого цвета галстук он предпочитает. Но по-прежнему тщательно маскируя свои намерения, иначе пропадет эффект неожиданности, обязательный также и в отношении цвета. Осмотрительность требует не переусердствовать в первый вечер. Область исследований ограничивается темой «галстук», а для выяснения цвета человека приглашают снова или используют иные подходящие случаи. Во второй раз, не возвращаясь более к существительному «галстук», что могло бы показаться подозрительным, хозяйка дома с безразличным видом, хотя сердце готово выскочить у нее из груди, роняет за ужином: «зеленый в розовую полоску» или: «в горошек» — и следит исподтишка за выражением лица приглашенного. Если горошек оставляет его равнодушным, хозяйка переходит к ромбам и клеткам; если же в глазах гостя промелькнет еле заметный огонек, она, ничем не выдавая своей радости, торжествует: все ясно, он мечтает о галстуке в горошек!