Дмитрий Минаев - Поэты «Искры». Том 2

Невеселые сны! Всё-то слышу я в них
Безотрадные вопли и скрежет,
Слышу песни ликующих праздно… и мне
Звук той песни, как нож, сердце режет!

Снится мне: воет грустно метель и снега
Заметают деревню… Под кровом
Полусгнившего сруба рыдает бедняк,
Истомлен боем с жизнью суровым…

И зачем он рыдает безумно? кого
О спасеньи, о помощи просит?
Снится мне, что рыданья и вопли его
Только ветер да вьюга разносит!

Страшны мне эти сны, надо мною они
Пролетают всю ночь до рассвета…
Но увы! На вопрос о значении снов
Не дает моя Муза ответа.

Это было печальное утро: туман
Над столицей свой саван гробовый
Распростер, с неба дождь, будто слезы, лился,
Веял холод повсюду суровый…

Я на площадь пришел… Там толпа собралась,
Эшафот поднимался там черный:
Три ступени, дощатый помост и на нем
Столб с тяжелою цепью позорный.

В строй сомкнувшись, солдаты стояли кругом,
Палачи на помосте гуляли,
И жандармы задами своих лошадей
С наглым видом толпу оттесняли.

Отделения Третьего мерзостный штаб
Тут же был — и с султанами кепи
Любовались с злорадством жестоким, когда
Укрепляли железные цепи…

Небо было темно, ветер жалобно выл…
Час за часом тянулся уныло…
Сердце было мучительной пыткой полно
И тоской ожидания ныло…

Раздался стук колес… Загремел барабан,
И карета подъехала… Вышел
Из нее человек — и его на помост
Палачи повели… Я не слышал

Вздохов скорби в толпе: каждый в сердце таил
Муки сердца… но взоры сверкали
Скорбным гневом… Он шел мимо нас, и пред ним
Все мы головы низко склоняли.

Бледен лик его был, но смотрел, как всегда,
Он с иронией горькой… Своими
Палачами он был окружен, но в тот миг
Не они — он смеялся над ними…

Но когда, приговор прочитавши, к столбу
Притянули ему цепью руки
И с открытым челом он стоял под дождем
С бледным ликом, исполненным муки,—

О, тогда вздохи скорби толпа не могла
Превозмочь… и у женщин катились
Слезы, горькие слезы из глаз,
И сердца наши злобою бились…

Палачи! Как Христа, приковали его
У столба казни цепью позорной,
Приковали за то, что к свободе он звал,
Что насилья был враг он упорный!..

Я всегда осуждал направление тех,
Кто порядком вещей недоволен
И в наш век положительный жаждой реформ
И утопий мечтательных болен.

Мне порядок иной непонятен, как тот,
Освященный веками, с которым
Существует весь мир: удивительный вид
Представляет пытливым он взорам.

В основаньи его вложен строгий принцип —
Нуждам разных людей соразмерно
Потребленье давать: так, богатым всем жить
Хорошо суждено, бедным скверно.

В самом деле, нельзя же равнять меж собой
Бедняка с богачом; ведь бедняк-то
С колыбели к лишеньям привык: меньше ест
И желает скромнее он как-то.

А богатый — он роскошью вскормлен, повит
Кружевами, парчою и шелком,
Он привык жить просторно, свежо и тепло,
В аппетите равняется с волком.

Строго мысля, читатель, бог знает зачем
Филантропам сочувствуем все мы:
Ведь стремление их бедным братьям помочь —
Нарушенье разумной системы.

Понимают ли сами они, что творят,
Извлекая из бездны проклятой
Нищеты и несчастья детей? Ах! какой
Их добро отзовется им платой!

Эти страшные люди, которым они
Подадут нежно руку спасенья,
Эти люди на место себя их столкнут
В бездну зла — в этом нету сомненья.

Филантропии, думаю я, путь иной
Нужно выбрать, чтоб братии нищей
Радикально помочь: нужно бедных людей
Насыщать идеальною пищей.

Эстетических прелестей тайну открыть
Нужно им, красоты тронуть струнки
В их сердцах, объяснив, что лохмотья нужды,
Ветхий кров хороши… на рисунке;

Что стенанья, мольбы голодающих масс,
Вид нужды, скорбный вид угнетенья
Много песен гражданских внушают певцам,
Возбуждая в певцах вдохновенье;

Что богатый на золото всё покупать —
И картины и песни обязан,
А бедняк в отношеньи таких же вещей
Затрудненьем подобным не связан:

Стоит только взглянуть на свой ветхий костюм
Иль на кровлю, как дождь в нее льется,
Иль прислушаться к стонам своим — и душа
Эстетическим жаром зажжется!

Здесь я с гордостью должен признаться: у нас
Благодетели есть для народа,
Что советуют меры на пользу ему
Совершенно такого же рода.

Радикалы, поборники крайних начал
Их бездушными шельмами, может,
Назовут; но ведь мнения крайних людей
В наши дни никого не тревожат.

Что касается лично меня, я вполне
Благодетелям верю и внемлю
С восхищеньем их мудрым советам: отнять
У крестьянина право на землю.

Разумеется, землю господь сотворил
Лишь для избранных лиц, как трудиться
Предоставил на ней он одним, а другим
Есть плоды тех трудов и лениться.

Неужели в народ добровольно вносить
Тунеядство должны мы? Ах, верьте,
Что мужик оттого на работу идет,
Что боится голодной он смерти!

Благодетельный стимул такой отстранять
Неразумно из жизни народной;
Крепостным вечно впроголодь жил «мужичок»,
Пусть он так же живет и свободный!

Состоянье такое имеет в себе
Благ так много: умеренность в пище
Нашу плоть укрощает и делает дух
Благородней, светлее и чище.

При желудке пустом обращается мысль
Исключительно к хлебу и, праздно
Не стремясь к разъяснению тайн бытия,
Охраняет себя от соблазна.

Патриоты и пророки
Педефил и Педемах
За любезную отчизну
Ощутили в сердце страх.

И была причина страху:
От полярных хладных льдов
И до «пламенной Колхиды»
Зрится гибель всех «основ».

Разложение проникло
В нравы, в мысли и сердца,
Благочиние в презреньи,
Беспорядкам нет конца…

Основанье государства
Есть семья — ковчег всех благ;
Что же зрят в семье российской
Педефил и Педемах?

Дети грудь сосут и мыслят —
Чтоб развиться поскорей —
О химическом составе
Молока их матерей!