Никандр Алексеев - Охотничьи тропы

Певчие птицы улетели к югу; здесь они вывели птенцов, подняли на крыло и шумными стаями покинули родину до будущей весны. Сейчас непривычная тишина на берегах Уеня.

Только стаи серых дроздов, белохвостые кулики да редкие в изумрудном оперении зимородки сопутствуют нам.

За копанцем мой друг запевает старинную песню:

и я с надеждой выбрасываю блесну за борт лодки.

Размеренно и спокойно опускает Александр Павлович весло, лодка идет у берега, и я с нетерпением жду «удара» подводного хищника: щуки или окуня.

Но мы плывем долго без всякого результата, меня начинает беспокоить сомнение: будет ли удача?.. В самом деле — снасть наша весьма и весьма немудреная: кусок металла, по форме напоминающий ложку, к одному концу присоединен якорь (тройной крючок), к другому привязан длинный шнур. По предположению, эта ложка должна в воде «играть», напоминая рыбку, а щука, понятно, должна за ней погнаться, зацепиться за крючки и… оказаться в лодке. Но это только по предположению. Пока что никаких признаков «удара»… Не бросить ли нам блесну в коробку и не взяться лиза ружья, тем более, что все чаще и чаще утки испытывают наше терпенье, пересекая Уень?..

Но вот у старого моста, там, где река Кашлам впадает в Уень, меня вдруг пронзило всего словно электрическим током — так «ударила» первая щука. Удар был настолько силен, как мне показалось, что я чуть не выпустил шнур из рук. В последующую секунду я оправился от оплошности, и в нашей лодке забилась двухкилограммовая щука.

— Ловись, рыбка большая и малая… — монотонно, нараспев, тянет мой друг, и мы в радостном волнении смеемся и снова набираем скорость, чтобы выбросить блесну.

У высокого Могильного борка, склонившегося над Уенем, мы добываем еще пару щук, пришвартовываемся к берегу и начинаем готовить завтрак из свежей рыбы.

После завтрака и отдыха мы снова гоним нашу лодку. Уень, от впадения Кашлама до озера Зимник, настолько извертелся, что мы потеряли весь остаток дня и к вечеру не могли добраться до зимниковской избушки. Конечно, всему бывают свои причины. Где-то в среднем течении Уеня мы задержались более чем на час… по воле окуней и щук.

На излучине реки был глубокий омут. Я бросил блесну. Лодка не успела еще набрать должную скорость, и блесна пошла ко дну… Вскоре я почувствовал один удар, за ним последовал второй и третий. Я выбираю блесну и вижу вместо щуки — на якоре килограммовый окунь… И мы задержались.

Проплывем метров двести и поворачиваем назад. За короткое время мы добыли 21 щуку и 4 окуня.

Здесь же, под стогом, мы решили заночевать.

На следующий день мы нашли рядом второй омут и так плавали часа три из одного омута в другой. Вечером мы подсчитали весь наш улов: 73 щуки и 9 окуней.

Это был первый и значительный улов на блесну.

…Солнце уже клонилось к закату, когда мы, сложив добычу в лодку, пошли в обратный путь, чтобы успеть к пароходу.

По течению лодка плывет легко. На душе какая-то приятная тишина и хочется кому-то сказать:

— Эх, хорошо, братцы, жить на свете…

…Каждое лето мы часто бываем на Уене и на другой реке Вьюне. Нет ничего приятнее провести выходной день в лодке и к вечеру вернуться на базу с некоторым грузом щук. И все это дает охотнику блесна — самая простая, несложная снасть, которую каждому охотнику иметь нужно…

В прошлом году позвал меня к себе председатель колхоза и говорит:

— Купили мы рыбацкую снасть в Замошье. Не сгоняешь на лодочке?

Замошье — последняя деревня в верховьях речки Поймы, дальше тянется непроходимая тайга. Никогда я не бывал в тех местах. Много раз хотел добраться, да все как-то не удавалось. И потому, не долго думая, ответил председателю:

— Съезжу.

Стал готовиться в дорогу — сынишка привязался: возьми, да и только. Отказал я ему сперва, а потом передумал. В самом деле, разве, вредно парнишке прогуляться на лодке? Пусть привыкает к охотничьей жизни.

Поплыли. Павлик у руля сидит, я на веслах. На остановках ловим рыбу, варим уху…

До верховьев добрались без особых трудностей. Раза два пришлось на перекатах лодку бечевой тянуть, так это в тайге самое обычное дело.

Уже подплывая к Замошью, заметили в стороне озеро. От речки к нему широкая протока шла. А вокруг — лес дремучий, неба не видать. У самого устья протоки островок был, сплошь заросший ельником. И так нам этот островок приглянулся, что решили мы на нем заночевать.

Причалили к берегу, выбрали удобное для ночлега место. Павлик начал устанавливать палатку, а я задумал поймать к ужину свежей рыбы.

Сел в лодку, поплыл вдоль берега и скоро нашел уютный заливчик. Рыбы в нем оказалось полным-полно: то и дело слышался плеск, по воде так и разбегались во все стороны круги.

«Рыба играет — дождю быть», — вспомнил я старую примету и посмотрел на небо. Сквозь деревья было видно, что с востока надвигалась черная туча. Гребень ее стоял уже почти над самым озером и похож был на гриву вздыбленной лошади.

На земле все замерло в знойной духоте; застыл воздух, повисли листья, умолкли птицы. Только ласточки носились над озером, черкая по воде крыльями.

Хотел было я вернуться на островок, потом раздумал; гроза кончится не раньше, как через час, солнце к тому времени зайдет. А в темноте какая рыбная ловля?

Размотал сеть и, не теряя времени, поставил ее поперек залива. А когда пристал к берегу, молния с громом расколола небо, рванул ветер, хлынул обломный ливень. Кругом разлилась непроглядная темень.

Привязал я наощупь лодку, забрался в кусты и сижу, жду.

Сидеть пришлось около часа. Тучу пронесло, на востоке скова засинело небо, и я, промокший до нитки, начал скорее вытаскивать сеть. Выбрал улов, свернул сеть, направился на островок.

Подллыл к протоке и… глазам не верю. Пропал остров! Там, где он стоял, колыхались волны, а на них стайка диких уток покачивалась.

Меня так и бросило в жар. Куда он мог подеваться? А главное — где сын? Если остров залило водой — было бы видно вершины елок. Размыло волнами? Но буря была не слишком сильной.

Чего только я не передумал, кружа в лодке по озеру. И в конце концов решил, что острова мне не найти.

Когда совсем стемнело — вышел на берег. Звать начал сына. Крикну — прислушаюсь: тишина. Только эхо перекатывается над сопками.

Всю ночь бродил по берегу, словно пьяный. Натыкался на деревья, падал в какие-то ямы, кричал, пока не охрип. А едва рассвело — опять лодку отвязал, направился неизвестно куда…