Хансйорг Кюстер - История леса. Взгляд из Германии

Взятый под охрану лес, где не проводится лесохозяйственное пользование, – интересный научный объект. Таковым он останется и в будущем. В нем не убирают упавшие деревья, так что «естественный лес» вскоре начинает выглядеть непривычно и странно, удивляет и привлекает посетителя, превращаясь постепенно в аттракцион из «иных миров». Но при всей своей внешней «дикости» такой лес никогда не будет девственным, не тронутым человеком. Столетиями, даже тысячелетиями на его состав, на его почвы влияли люди. Недаром во многих «первичных лесах завтрашнего дня» просматриваются следы бывших полей и растут деревья таких видов, которые вряд ли оказались бы там сами по себе. Национальные парки и охраняемые леса Центральной Европы – это не только не девственные леса, но их даже нельзя сравнивать с Йеллоустоном и Йосемитом, на судьбы которых до того, как они стали парками, влияли только индейцы-полукочевники. Строго говоря, леса Йеллоустона и Йосемита – тоже не «первичные», но все-таки больше заслуживают такого наименования, чем леса Центральной Европы, сформировавшиеся под влиянием даже не предысторического (дописьменного), а вполне исторического оседлого населения.

Во второй половине 1970-х годов охрана окружающей среды выходит на политическую сцену [151]. Там, где идут массированные рубки леса для осуществления крупных технических или промышленных проектов или только поднимается вопрос о таких рубках, немедленно появляются защитники природы. Они протестуют против уничтожения лесов в связи со строительством атомных сооружений в Горлебене и Вакерсдорфе [152]. Сильные протесты, в первую очередь из-за связанных с проектом вырубок, вызывает строительство стартовой дорожки «Запад» в аэропорту Франкфурта. «Зеленые» движения, первыми возникшие в Германии и некоторых соседних странах, становятся политическими «воронками», вбирающими в себя сторонников охраны природы и окружающей среды.

Наибольшую популярность получают партии защитников окружающей среды после 1980 года [153]. В это время они вошли в парламенты многих стран, под их давлением были основаны министерства по охране окружающей среды. Обоснованием для этого послужила грядущая катастрофа, связанная с ресурсным кризисом, который предрекал Римский клуб [154]. Ее грозные признаки можно было теперь распознать перед собственным порогом – объявили о «смерти хвойных», вскоре переросшей в «смерть леса» (Waldsterben). Заговорили о «повреждении лесов нового типа» [155].

Вместе с тем признаки, отмеченные сначала на пихтах, а затем на других видах, были далеко не новыми. О том, что деревьям вреден промышленный дым, знали с XIX века: вблизи предприятий по обогащению руды в Гарце, Рудных горах и Зигерланде деревья погибали. Уже тогда это вынуждало увеличивать высоту фабричных труб. При этом всегда понимали, что подобные меры приведут к более широкому распространению вредных газов и повреждению деревьев на более обширных пространствах. В начале 1980-х годов вокруг этих повреждений поднялась волна обсуждений в прессе. В предыдущие годы участились сообщения о повреждении хвойных деревьев в Шварцвальде и других горах. Поначалу объяснений не находилось. Но с 1979 года все стало ясным, как день: виноваты были кислотные дожди, в составе которых возвращались на землю вредные выбросы промышленных предприятий. Вскоре иллюстрированные печатные издания запестрели пророчествами о гибели лесов. Были спешно разработаны методы объективного определения степени повреждений. Детальные фотоснимки показывали состояние здоровых и больных деревьев. По этим картинкам тренировали глаза эксперты, которым предстояло исследовать и оценивать состояние лесов. Со временем квалификация экспертов повышалась, и возникало впечатление, что вместе с их опытом увеличивалась и площадь лесов, определяемых как поврежденные.

Между тем жизнь шла своим чередом, и мы знаем, что леса не погибли. Более того, выяснилось, что именно годы ожидания «смерти» оказались для многих деревьев особенно благополучными, они прекрасно росли. Так были ли они действительно смертельно больны? У Хайнца Элленберга [156], одного из ведущих экологов Германии, сомнения вызывала прежде всего объективность метода оценки состояния лесов. При фиксации повреждений на фотографиях были показаны не одни и те же деревья на разных стадиях жизни, а деревья, растущие в разных местах. Естественно, деревья из наиболее благоприятных местообитаний демонстрировали большую массу листьев и хвои, чем те, которым повезло меньше. Кроме того, перед проведением исследования не выяснялось, не связан ли нездоровый вид деревьев с тем, что они растут в неблагоприятных условиях, так что в принципе они вполне здоровы.

И помимо прочего: до сих пор не удалось прояснить, насколько серьезную роль в повреждении деревьев на обширных территориях играла и играет промышленность. В дискуссиях приводятся все новые причины «повреждений лесов нового типа». Возможно, кислотные составляющие дождя и снега оказывали прямое воздействие на хвою и листья. Может быть, попав в почву, они либо вредили непосредственно корням деревьев, либо приводили к осаждению определенных химических элементов, вследствие чего эти элементы становились недоступны для корней. Может быть, высвобождалось слишком много токсичного свободного алюминия или в деревьях распространялись вирусы, нарушающие процессы всасывания воды и питательных веществ. А возможно, между кислотными дождями и вирусными инфекциями не было никакой связи. Может быть, все эти причины вместе или некоторые из них вызывали «комплексные заболевания» лесов, что, если посмотреть в целом, вероятно, наиболее реально.

Элленберг признавал – многим экологам было известно, что смерть лесов в той форме, как ее прогнозировали, не наступит. Но они молчали. Дело в том, что феномен «смерти лесов» глубоко шокировал значительную часть населения Германии и заставил действовать политиков. Были предприняты значительные усилия по очистке воздуха. В некоторых отраслях промышленности значительно сократили объем вредных выбросов, постарались меньше использовать бурый уголь, содержащий серу. Появились предписания о строительстве сооружений по очистке промышленных газов от серосодержащих веществ и катализаторов в дымовых трубах электростанций и в автомобилях. Был запрещен освинцованный бензин, и снижены выбросы бытовых отопительных установок. Не только в Германии, где шок в связи с объявленной смертью лесов был особенно силен, но и в других индустриальных странах стал заметно чище воздух. «Экология» стала популярным девизом, а научные исследования в связи с повреждениями лесов шагнули далеко вперед. Германия стала одной из ведущих мировых держав в вопросах поддержания чистоты воздуха и других мер по защите среды. В других индустриальных странах также стали больше задумываться о состоянии среды и чистоте воздуха, принимать меры, часто основанные на примере Германии. Будущее нашей планеты стало предметом дискуссий на международном уровне. По политическим причинам и в интересах будущего человечества в то время было разумнее не снижать пафос обсуждения смерти лесов.