Хансйорг Кюстер - История леса. Взгляд из Германии

Рубки в естественных и искусственных лесах отличаются друг от друга коренным образом. Последствия их принципиально различны. Очень важно, компенсируются ли они одновременно идущей вторичной сукцессией (или посадкой новых лесов) или же общая площадь лесов сокращается. Поэтому вырубки, ведущиеся сегодня в тропических лесах, вообще нельзя сравнивать с теми, которые осуществляются в искусственных лесах Центральной Европы.

Слово «лес» в различные эпохи имело разное значение. Менялся видовой состав леса, и все больше от самого человека зависело, что будут понимать под этим словом, с одной стороны, он сам и его современники, а с другой – их потомки. Для одного человека «лес» – это искусственные насаждения, для другого – «настоящий дремучий первобытный лес», для третьего – светлый пастбищный.

Письменные источники, на которые обычно ориентируются историки, недостаточны для реконструкции последовательности стадий развития леса, кратко изложенной в этой книге. Вплоть до последнего времени в различных записях фиксируется разница только между «лесом» и «не лесом», нетронутыми первобытными лесами и вырубленными, окультуренными землями, между садом и неосвоенной дикой природой. Но как в природе нет четкой границы между лесом и «не лесом», так и эта категоризация, если учесть фактор времени, не соответствует истине. Более детальную картину мы получим, если объединим результаты исторических и археологических работ и исследований по истории растительности.

Насколько однобоким может быть взгляд, основанный только на письменных источниках, показывает история знаменитой цитаты из «Германии» Тацита, который видел лишь контраст между средиземноморским культурным ландшафтом, то есть давно колонизированной землей, и глухими дикими лесами за пределами Римской империи. Он не знал, что стоит за мнимой «дикостью» лесов Германии, но его фраза осталась жить, тысячелетиями ее повторяли как доказательство того, что вся Германия была покрыта дремучим лесом.

Подобные представления, если и не совсем ложные, то во всяком случае неточные, уже с XVIII века, может быть и раньше, преобладали в немецком восприятии леса. Превратные толкования фразы Тацита сложились в Германии в своеобразный миф, не только наложивший отпечаток на экономику Центральной Европы, но и надолго изменивший ее облик. «Правильным» ли оказался в итоге такой ход развития или «неправильным», трудно сказать, да и вряд ли стоит стремиться к подобным трактовкам. Без сомнения, высокой оценки заслуживает восстановление лесов, таким образом задана модель бережного отношения к окружающей среде, на которую сегодня ориентируются и должны ориентироваться во всем мире. Но нельзя забывать и о роли немецкого лесного мифа в идеологии фашизма.

Односторонняя трактовка письменных источников возможна и в будущем. Сегодня, к примеру, бытует миф о «добрых старых временах» XIX века и начале XX. К этому времени относятся первые детальные описания состояния окружающей среды. Сравнивая их с тем, что окружает нас сегодня, мы видим, насколько разительно изменился мир. Защитники природы и окружающей среды знают, что с начала XX века многие виды растений и животных стали редкими, некоторые полностью исчезли. Связано это с сокращением их местообитаний. Но объясняется оно ни в коем случае не прекращением устойчивого пользования, а скорее, наоборот, прекращением пользования «хищнического». Когда составлялись точные видовые списки растений и животных, на соседских участках земли велось разное пользование: плодородные почвы были заняты аграрными хозяйствами мелких крестьянских дворов и крупных усадеб, на скудных и каменистых почвах разбивали поля поменьше, к ним прилегали требующие полива луга и фруктовые сады. Территории за пределами общинных земель были заняты ухоженными пастбищами для скота, экстенсивно используемыми выгонами, пустошами и поросшими травой пустырями. Леса также были разными: пастбищные леса, низкоствольные и среднествольные, кусочки старых и, наоборот, только что высаженных форстов. В пестрой мозаике местообитаний водилось множество видов живых организмов с разными требованиями к условиям среды. На пустошах, пустырях, лесопастбищах, в низкоствольных и других светлых «крестьянских» лесах почвы были сильно истощены, и здесь росли неприхотливые виды, обходившиеся ничтожным количеством питательных веществ. Растения более притязательные таких условий не выдерживали. С появлением минеральных удобрений и созданием искусственных лесов (что означало в целом более устойчивое пользование на внеобщинных землях) растения бедных почв исчезли. Слова о том, что нужно стремиться к устойчивому пользованию ландшафтом как раз для того, чтобы сохранить местообитания видов, населяющих бедные почвы, – это искажение мыслей и принципов, введенных лесоводами. Никто не спорит с тем, что нужно пытаться сохранить виды растений, места обитания которых сильно сократились по сравнению с XIX веком. Но аргументы для этого должны быть совершенно иными: под охрану нужно брать не «природу», а ландшафты целиком, за каждым из которых стоит своя, уникальная история.

Подводя итоги прошлого, любят заглядывать в будущее. Что касается лесов, то хотелось бы, чтобы они развивались как можно более «естественно». Но и здесь существуют различные толкования.

Лесовод стремится к принципу устойчивости: в лесах должно изыматься не больше древесины, чем может вырасти за данный отрезок времени. Кроме того, для лесных служб важна рентабельность. Сегодня совершается переход от одновозрастных монокультур с проведением сплошных рубок к смешанным насаждениям, где вырубаются лишь отдельные деревья. Методы при этом используются разные. Известен, например, принцип «долгого леса» (Dauerwald), появившийся в конце XIX века и доработанный в начале XX Этот метод был предложен камергером Фридрихом фон Каличем [158]в Беренторене под Магдебургом, а позже научно описан Альфредом Мёллером. В «долгом лесу», где реализуется принцип устойчивого пользования, осуществляется уход за почвами, ограничивается численность животных, чтобы могли расти молодые деревья. Сходные взгляды на современное лесоводство высказывали, в частности, Август и Генрих Биры [159]в форсте Зауен в Бранденбурге и другие владельцы частных лесов или работающие в них специалисты. Последние годы переустройство лесов осуществляется с участием государственной лесной службы.

Совсем иным видит лес охотник. «Его» лес – мозаичный, светлый, с поросшими густой травой полянами, зарослями кустарников и молодых деревьев, дающих корм и укрытие диким животным. Охотники закладывают в лесах подкормочные поля или ставят ясли-кормушки, что далеко не всегда нравится лесоводам. Для наблюдения за животными и облегчения стрельбы в лесу устраивают засидки, прорубают просеки. «Охотник – он и сторож», – гласит немецкая поговорка (Der Jäger ist auch Heger), он стремится повысить численность дичи, чтобы его пользование также было «устойчивым» (слово употреблено здесь совершенно сознательно).