Вожди и заговорщики

Пленум провозгласил «банкротство позиции правых уклонистов (группа т. Бухарина), являющейся не чем иным, как выражением давления мелкобуржуазной стихии, паникой перед обострившейся классовой борьбой, капитулянтством перед трудностями социалистического строительства» 9. Щадящие формулировки ос-

тались в прошлом. Опасения по поводу катастрофических результатов индустриального рывка теперь означали капитулянтство и правый уклон.

Перед правыми встала та же альтернатива, что и перед троцкистами, - продолжать отстаивать свои взгляды или продолжать оставаться в партии. 12 ноября Бухарин, Рыков и Томский подали заявление о «снятии разногласий», но отказались каяться в ошибках. Это заявление было охарактеризовано пленумом как «фракционный маневр». Бухарин был выведен из Политбюро как «застрельщик и руководитель правых уклонистов» 10, а Рыков, Томский и Угланов предупреждены, что и к ним будут применены оргме-ры в случае, если они не откажутся от борьбы. 26 ноября лидеры правых подписали заявление, в котором признали свои взгляды ошибочными. Рыкова пока оставили на посту председателя Совнаркома.

Тем временем Сталин завершал подготовку к грандиозному социальному перевороту, созданию новой, нерыночной системы бюрократического управления обществом. Под новый год он дал сигнал к уничтожению кулачества как класса и выполнению пятилетнего плана в четыре года. Начался решающий рывок к новому обществу.

21 декабря 1929 года страна пышно отмечала 50-летний юбилей Сталина. Никогда еще с царских времен пресса страны так дружно не восхваляла одного человека, который был жив и полон сил. Рождался культ личности Сталина, и это тоже было сознательным шагом вождя, продиктованным не столько тщеславием, сколько политическим расчетом. Отныне никто не мог легально бросить вызов Сталину как стратегу. Он становился единоличным кормчим страны не в силу своего поста, а по причине гениальности. Гения нельзя переизбрать. Вначале 30-х годов исчезают упоминания поста генерального секретаря. Сталин становится вождем партии не в результате голосования, а в силу гигантского, постоянно подогреваемого славословиями авторитета. Никто не может оспорить его решений, за ним - последнее слово в спорах, он - хранитель и гарант избранной в 1929 году стратегической линии.

Вэтом заключалось важное преимущество и источник угрозы. Теперь Сталина нельзя было переспорить, его можно было лишь сместить внезапным ударом. Сталин вернулся к режиму самодержавия, который в России ограничен только переворотом.

«Большой скачок»

Политика ускоренного создания индустриального общества (при разрушении традиционного) вела к тому, что миллионы людей меняли свою классовую принадлежность и образ жизни. На какое-то время они превращались во взрывоопасную деклассированную массу. Эти люди пытались устроиться в новой жизни, но получалось это далеко не сразу. Маргинальные массы стремились сделать карьеру в партийных и государственных органах, а для этого нужно было освободить места от «старых кадров», не поддерживавших «великий перелом». Болезненность «перелома» вызывала массовое недовольство, иногда - отчаяние сотен тысяч и миллионов людей. Это в любой момент могло вызвать широкомасштабный социальный взрыв или иные проявления социально-политической нестабильности, в том числе переворот и новую гражданскую войну. При этом запрет на любые формы публичной оппозиции, как во времена Российской империи, делал переворот единственным средством изменения политического курса. Правящая группа не могла этого не учитывать, тем более что еще недавно эти методы были в арсенале революционного движения.

Такая ситуация ставила перед сталинской группой в ЦКВКП(б), руководившей преобразованиями 30-х годов, задачу контроля за тем, чтобы масса деклассированных элементов, составлявших опору радикальных действий партийно-государственного руководства, не превышала опасного «критического объема» и чтобы внутрипартийное недовольство не привело к формированию эффективного заговора. Нельзя было допустить создания подпольной группы, которая могла бы перехватить власть в случае, если ее выпустит из рук правящая олигархия. Поэтому сталинская

Оппозиции, разгромленные организационно, но не идейно, растворились в массовом сознании. В 1929 году Сталину верили миллионы, тайно сомневались сотни тысяч. Так было в конце правления Николая II, власть которого после подавления первой российской революции казалась вполне устойчивой. Но стоило сделать неверный шаг - и массы вышли на улицы, армия саботировала подавление революции, а власть оказалась в руках партий, численность которых накануне была каплей в российском море. Куда меньшей, чем в конце 20-х годов - численность открытых оппозиционеров и беспартийных спецов из бывших оппозиционных партий.

группировка чередовала репрессии с уступками обществу и своим более умеренным противникам в партийных кругах, чтобы снизить накал борьбы, перегруппировать силы и нанести новый удар. Вэтом Сталин использовал опыт НЭПа.

Каждое из таких отступлений сменялось движением к бюрократическому идеалу - монолитному обществу, в котором все социальные процессы планируются и управляются из единого центра. ВСССР этот идеал отождествлялся с коммунизмом. Создание такого общества в ХХ веке означало перенесение во все сферы общественной жизни индустриальных начал управляемости, построение мощной промышленности, способной обеспечить рост могущества СССР в мире.

Таким образом, в 30-е годы в СССР проходили взаимосвязанные процессы создания тоталитарной общественной системы и ускоренной индустриальной модернизации. Начало «Великого перелома» стало стартовой точкой тоталитарного режима в СССР. Руководство ВКП(б) отныне стремилось к полному (тотальному) контролю надо всей жизнью общества - экономической, социальной, политической и культурной. Общество должно было не только получить современную промышленность, но и само быть преобразовано по образцу промышленной фабрики во главе с единым «директором»- «вождем».

Ядром этого процесса был «большой скачок» индустриализации. При этом, вопреки официальным заявлениям, тогда в задачи Сталина не входило немедленное создание рационально планируемой экономики. На это обратил внимание Р. Конквест: «Целью было «перевыполнение», и премию получал директор, который даст 120% нормы. Но, если он добивался такого перевыполнения, то где он брал сырье? Оно, очевидно, могло быть добыто только за счет других отраслей промышленности. Такой метод, строго говоря, вряд ли может быть назван плановой экономикой» 11.

Одни отрасли вырывались вперед, за ними не успевали другие. Директора бесчисленных строек конкурировали в борьбе за ресурсы. Вэкономике воцарился хаос вместо планомерного развития. Ресурсы разбазаривались, торопливое строительство при постоянной нехватке квалифицированных рабочих и инженеров приводило к авариям. Эти катастрофы объяснялись «вредительством буржуазных специалистов» и тайных контрреволюционеров. Если одни руководители производства отправлялись на скамью подсудимых, то другие получали премии и повышения за способность в крат-