Вожди и заговорщики

участников нашего кружка)» возможны более глубокие преобразования и политический блок с Крестьянской партией.

«Однажды, в момент, когда «кровавая каша» казалась мне неизбежной, я все это высказал в одном из разговоров: дело так плохо, что даже возможен блок с Кондратьевым» 66,- признает Суханов, что обсуждал с Кондратьевым возможность создания Крестьянской партии. Он считал это «исторически законным при условии малейшей к тому легальной возможности» и полагал, что она должна иметь эсеровскую идеологию и в перспективе слиться с эсерами. Однако перспектива слияния с эсерами Кондратьеву «не улыбается» 67. Эта деталь расходится с тенденцией следствия, которое увязывало каждую из «партий» с заграничным центром. Группу Кондратьева так и не удалось увязать с зарубежными единомышленниками, и это объяснимо - Кондратьев считал себя достаточно крупным теоретиком, чтобы не идти за В. Черновым. Это - реальность, с которой следствию пришлось смириться.

Эти показания, данные Сухановым в августе 1930 года, вскоре после ареста, внутренне логичны и совершенно расходятся со схемой следствия. Для выдвижения своего проекта «куцей конституции» Суханов считал необходимым создать авторитетную в стране группу, в вожди которой прочил члена президиума Госплана и члена коллегии ЦСУВ. Громана, человека известного и уважаемого в среде социалистической интеллигенции. Но весной 1929 года Громан отклонил проект Суханова, назвав его тезисы «сталинскими». Из этого можно сделать вывод о том, что попытка Суханова создать организацию не удалась. Но это не противоречит другому толкованию - Суханова не пустили в существовавшую организацию как «слишком левого». Впоследствии, на дне рождения Суханова 9 декабря 1929 года, между Сухановым и Громаном произойдет бурное объяснение по поводу подозрения, будто Суханов состоит в германской компартии. Нужен ли был меньшевикам лидер с коммунистическими воззрениями?

Из воспоминаний Валентинова известно, что обвиняемые по делу 1930-1931 годов В. Громан, П. Малянтович, Э. Гуревич состояли в «Лиге объективных наблюдателей» (название условное, как бы «шуточное»). Валентинов утверждает, что она прекратила существование в 1927 году 68. Это утверждение вызывает целый ряд сомнений. Во-первых, Валентинов в 1927-1930 годах лечился и работал за границей и мог не знать о том, что делается в Москве. Ему могли не сообщать о деятельности Лиги и во время кратких

с‹-

приездов в Москву - лишнее распространение информации об этом было нежелательно. Во-вторых, Валентинов не мог не понимать, что его рассказ о Лиге доказывает факт длительного существования нелегального кружка политически влиятельных социал-демократов, и подтверждает материалы процесса. Не желая «лить воду на мельницу» коммунистической пропаганды, Валентинов должен был «умертвить» Лигу именно в 1927 году, чтобы она не могла преобразоваться в «Союзное бюро». Между тем с 1927 года у социал-демократов было больше оснований для недовольства официальным курсом, что могло только активизировать, а не прекратить их обсуждения. 1927 год, таким образом, может рассматриваться как дата прекращения работы Лиги лишь в том случае, если Лига тогда же преобразовалась в политическую группу с другим наименованием. Подследственные называли разные даты образования «Союзного бюро»- с 1926 по 1928 год. Вероятно, это был постепенный процесс, без акта образования бюро. Эту версию поддерживают некоторые другие показания.

Якубович утверждает, что «организационное собрание» «Союзного бюро» РСДРП произошло в тюрьме накануне суда над меньшевиками. Возможно, под этим наименованием арестованные собрались впервые. Их кружок мог называться иначе. Следствие, выяснив главное, уже не интересовалось деталями. Обвиняемые могли скрыть и часть членов своей группы, хотя аресты были достаточно широки, чтобы «накрыть» большинство участников обсуждений. Само название «Союзное бюро» было взято у организации, реально «оставленной» на родине в начале 20-х годов, после эмиграции большинства вождей меньшевизма. Несколько лет она существовала в подпольном состоянии, в последние годы ее функции выполнял Иков.

Как они себя называли на самом деле? Материалы следствия не могут дать ответа на этот вопрос, потому что наименование «Союзное бюро» (СБ) полностью совпадает с тенденцией следствия. Поэтому в дальнейшем мы можем одну и ту же группу с оппозиционными социал-демократическими позициями называть как «Лига», так и СБ.

Несмотря на то что Суханова до декабря 1929 года не допускали в старую организацию, именно через него она и «засветилась». Социал-демократы посещали смешанный по составу «салон» на квартире Суханова, где шел обмен информацией, и, благодаря радикалу Суханову, «в шутку» ставились острые политические

вопросы. Меньшевик Ф. Череванин, не посещавший эти беседы и относящийся к обвиняемым на процессе меньшевиков враждебно, так передал дошедшие до него слухи: «УСуханова был салон, где собирались люди, занятые на высокой советской службе и безусловно лояльные, но иногда фрондирующие» 69. Очень характерный взгляд инакомыслящего из подполья на инакомыслящих из правящей элиты. Так же смотрели радикальные, но далекие от власти неформалы 80-х гг. ХХв. на статусную коммунистическую интеллигенцию, тихонько обсуждавшую возможность реформирования системы «реального социализма» вплоть до полной ее ликвидации. Именно этот стык властных и диссидентствующих кругов является крайне опасным для системы- в случае «сдвига власти» эти люди могут выдвинуть реальные проекты реформ и даже взять управление на себя.

Сталин отнесся к собраниям куда как серьезно, ибо понимал, что после 1928 года фронды в этих кругах гораздо больше, чем лояльности.

Вождь писал Молотову: «Нужно пощупать жену Суханова (коммунистка!): она не могла не знать о безобразиях, творившихся у них дома» 70. Кто-кто, а Сталин прекрасно понимал, чем могут кончиться такие «безобразия» на квартире Суханова - именно там планировался Октябрьский переворот 1917 года, правда, в отсутствие самого хозяина. Тогда в стране тоже был острый социальный кризис.

В. Базаров подтвердил, что посещал воскресные вечера у Суханова, которые «сводились к свободному обмену мнений по различным политическим и экономическим вопросам. Иногда этот обмен мнений носил резкий характер» 71. Особенно резко высказывался Громан, опасавшийся, что политика большевиков конца 1929 года может привести к «правовому хаосу» (другие говорили о «кровавой каше»).

Эти беседы не носили характера обсуждений в организации с единой программой, скорее выглядели консультациями для согласования разных программ. Там бывали и народники из круга Кондратьева, и, возможно, более правые «промпартийцы». Суханов, как и Сталин, понимал, что «при наличии продуманной платформы, группа может образоваться в 48 часов» 72. Речь шла о подготовительном этапе создания организации, которая сможет составить конкуренцию коммунистам в случае распада их диктатуры. Как бы Суханов ни доказывал, что «куцая конституция» укрепит советс-