А.К. Горшков - Кавказская Голгофа - Горшков А.К.

А в другой раз у меня сильно нарвал палец, от нестерпимой боли я не знала покоя ни днем, ни ночью. Когда я обратилась к хирургам, то мне сказали, что палец придется ампутировать, иначе заражение может пойти дальше. Я решительно отказалась от операции и пришла к отцу Петру. Батюшка почитал молитву, перекрестил больной забинтованный палец, а потом говорит: «Ну вот и все, снимай повязку!» Я смотрю на батюшку. А он улыбнулся и повторяет: «Снимай, снимай повязку!» Я развязала бинт, и каково же было удивление, когда прямо на моих глазах палец прорвало, оттуда все вытекло, и я стала быстро поправляться без всякой операции и вмешательства медицины».

Федор Тимофеевич Гриценко вспоминает, что в 1994 г. Ставропольская епархия готовилась встретить на своей земле Святейшего Патриарха Алексия П. Вместе с другими священниками и прихожанами приехал в Ставрополь и отец Петр. Но приезд Святейшего по каким-то причинам был перенесен. И тогда спутники Батюшки попросили его посетить Рагули, чтобы повидаться с близкими и дорогими ему людьми, вместе помолиться в храме.

«Мы, – рассказывает Федор Тимофеевич, – еле-еле уговорили его надеть митру, которой Батюшка был награжден незадолго перед этим. Сказали, что в нашем храме еще никто не видел митрофорного протоиерея». Отец Петр долго отказывался, но в конце концов согласился служить в митре.

«Наш сын Федор, – рассказывает далее Федор Тимофеевич, – давно и сильно страдал радикулитом. Лечился он и домашними средствами, был в клиниках Элисты и Пятигорска, но ничего не помогало. И вот он попросил отца Петра пособоровать его. Несмотря на то, что Батюшка был в этот день сильно уставший, он сжалился над нашим сыном и в тот же день совершил над ним это святое таинство. Мы позвонили в Дивное, где настоятелем был близкий отцу Петру протоиерей Серафим Невечеря – и вот они и наш местный рагулянский священник приступили к таинству. Вместе с сыном соборовались почти все прихожане нашего храма». Отец Петр потом признался, что к нему еще никогда не приходило собороваться так много народу.

«А наш сынок Федор, – завершает свой рассказ Федор Тимофеевич, – и вместе с ним еще двое больных, за святые молитвы Батюшки и за великую милость Божию к нам, недостойным и многогрешным, совершенно исцелились».

В 1990 году я ехал к отцу Петру со своим другом Михаилом (сегодня он – клирик Ставропольской епархии отец Михаил Бездетный). Ехали мы туда обычным рейсовым автобусом. До «Слепцовки» оставалось не более десяти-пятнадцати километров, когда на наших глазах произошла страшная авария: легковая машина, в которой ехали двое, на огромной скорости врезалась в тракторный прицеп и перевернулась. Водителя легковушки от сильного столкновения выбросило прямо на трассу, а неуправляемую машину понесло в кювет и там «сложило» пополам при ударе об дерево. На заднем сиденье сидели два человека. Когда все выбежали из автобуса, чтобы оказать помощь пострадавшим, то увидели, что оба были офицеры. Один из них умирал на наших глазах: его с большим трудом удалось вытащить из груды металла.

Несмотря на дневное время, трасса была пустынной: ни людей, ни машин. Неожиданно показался армейский «уазик», направлявшийся как раз в сторону станицы Орджоникидзевской, где находилась районная больница. Из машины выглянул офицер и, узнав, что стряслось, ... отказался везти пострадавшего. Возмущению и негодованию пассажиров автобуса не было предела. Кто знает, чем бы все закончилось, если бы рядом не остановилась новенькая легковая машина, за рулем которой сидел молодой парень-ингуш. Не говоря ни слова, он открыл заднюю дверцу и помог уложить туда умиравшего. Доставив его в больницу, мы пришли наконец в храм: перепачканные, грязные. Вечером, после службы, зашел отец Петр. Мы тут же рассказали ему о случившемся. Батюшка отнесся к рассказу чрезвычайно серьезно. Он благословил нас немедленно идти в больницу, узнать о состоянии больного и оказать возможную помощь. «И не забудьте узнать, – добавил он вдогонку, – крещен ли этот пострадавший». Мы ушли, а Батюшка стал молиться о его спасении. Имя нам уже было известно: Владимир, он служил в одной из воинских частей недалеко от Грозного...

Прошло время – примерно месяц. Оказавшись снова у Батюшки в гостях, я заехал проведать и Владимира, лежавшего недвижимо в местной райбольнице. Состояние его, хоть и медленно, но улучшалось.

«Знаете, – признался он, – врачи говорят, что меня спасло время и какое-то чудо». Рядом сидела его жена. Я рассказал им о том, что все эти дни за него молился настоятель здешней православной церкви отец Петр. Наверное, его богоугодные святые молитвы и сотворили то чудо, которое спасло Владимира от смерти. Вскоре к отцу Петру познакомиться и поблагодарить за сочувствие в беде пришла жена Владимира и отец – потомственный донской казак из Ростова. Они забирали сына к себе домой, в окружной военный госпиталь.

Время почти стерло в моей памяти этот случай. Но через шесть лет, когда мы с батюшкой встретились вновь, он неожиданно спросил меня: «Интересно, а жив ли Владимир?» Меня поразило то, что он все помнил! Владимир был жив молитвами отца Петра. Батюшка опустил голову, пряча улыбку, перекрестился и добавил: «Вот и слава Богу!..»

В 1991 году в Грозном – столице бывшей Чечено-Ингушетии – мирно уходил из жизни архимандрит Меркурий. Это был известный в то время старец, монах, большой подвижник, стяжавший от Бога многие благодатные дары. Умирал он в полной памяти, осознавая, что отходит к Богу. Его окружили близкие люди, которые сопровождали отца Меркурия в течение многих лет, присматривали за ним и были у него на послушании. Эти люди передавали, что перед смертью старец вдруг произнес страшные и до конца непостижимые слова: «Спасайтесь! Скорее все спасайтесь! Земля в огне! Все горит!»

Некоторые из духовных чад архимандрита Меркурия пытались истолковать эти наполненные пророческим духом слова как предсказание близкого конца света – тем более что весь ход жизни человечества все больше и больше соответствовал апокалиптическим пророчествам. Но теперь, когда задумываешься над сокровенным смыслом предсмертных слов старца с высоты трагедии, которую Господь Своим непостижимым Промыслом попустил на кавказскую землю, станет понятным, какой огонь отец Меркурий имел в виду. Теперь очевидно, что это было пророчество близкой войны, пожар которой опустошит огромный город, превратив его в сплошное пепелище, разорит села, унесет с собой десятки тысяч жизней. Но тогда, в конце 1980-х и начале 1990-х годов, вряд ли кто мог всерьез предположить, что все, кто жил в Грозном и кто позднее приедет сюда воевать, уже разделены грядущей трагедией на спасенных и обреченных, на живых и мертвых... Никто не верил в реальность войны, хотя все говорило о том, что ее начало – лишь дело времени.