Сократ встречает Макиавелли - Питер Крифт

Макиавелли:Конечно возможно! Я же так и делал!

Сократ:Правда? Давай посмотрим. Что ты называешь антропологией?

Макиавелли:Научное изучение человека – человека, каков он есть, и каким он был, а не человека, каким он должен быть.

Сократ:Но можно ли знать «человека, каков он есть», не зная хоть немного, ЧТО же такое человек? К примеру, если боги не существуют, а человек существует, то человек не может быть богом. Это верный аргумент?

Макиавелли:Конечно.

Сократ:Но он подразумевает метафизику, утверждая, что боги не существуют. Ведь метафизика и изучает, что существует, а что нет.

Макиавелли:О!

Сократ:Единственный известный мне способ ничего не сказать о том, что существует – это не сказать ничего.

Макиавелли:Что ж. Если это все, что ты имел в виду под метафизикой, пусть так и будет. Я занимался метафизикой. Но по крайней мере я не рассуждал о морали.

Сократ:Но ты делал это. Ты сам сделал много нравственных выводов из своей антропологии, точно также, как ты изначально сделал много важных метафизических допущений в своей антропологии. Например, в главе 18, посвященной вопросу о том, должны ли правители выполнять свои обещания, ты именно своей антропологией подтверждаешь рекомендацию о том, ЧТО правителю допустимо совершать (то есть лучше не совершать, но иногда можно). «Такой совет был бы недостойным, если бы люди честно держали слово, но люди, будучи дурны, слова не держат, поэтому и ты должен поступать с ним так же» .

Макиавелли:Знаю, что многие читатели были шокированы подобным утверждением, но я могу его обосновать.

Сократ:О, вероятно, можешь. Но я сейчас не задаю вопроса. Позднее мы рассмотрим вопрос, говоришь ли ты здесь верно. Сейчас же мы только устанавливаем, говоришь ли ты как философ, то есть ведет ли твоя антропология к рассуждению о морали, и основана ли она на метафизике, как я утверждаю, хоть ты это и отрицаешь.

Макиавелли:Ни в коем случае! Она основана на наблюдении реальных фактов, а не на теориях и законах! И она дает фактический, практический успех в этом мире, а не идеальную святость в мире ином.

Сократ:Извини, но как ты думаешь, где мы находимся?

Макиавелли:Просто с языка соскочило… Я не знаю, где мы находимся, на надеюсь, что в этом месте чтят справедливость.

Сократ:Так и есть.

Макиавелли:Тогда я уверен, что ты будешь судить меня только по моим собственным заявлениям и обещаниям.

Сократ:Таково мое намерение.

Макиавелли:Тогда ты не будешь принуждать меня использовать свой дедуктивный метод вместо моего индуктивного. Я ищу истину не в абстрактных клетках формул, но в лесу конкретных фактов. Вы философы продолжаете выпускать зверей из клеток и велите им бежать в лес. Вы начинаете с почти одомашненных зверей в клетках своих основных законов, а затем пытаетесь найти им применение в реальной жизни. Я же иду охотиться в лес. И моя добыча – основной закон, который и живет в лесу. И лишь затем я сажаю его в клетку формулы.

Сократ:Я начну исследовать твои утверждения твоим методом, а не моим. Начнем с частностей.

Макиавелли:Спасибо!

Сократ:Например, в третьей главе «Государя».

Макиавелли:Наконец то мы говорим о моей книге. Вместо того, чтобы говорить о разговорах.

Сократ:Ты даешь совет государю об основание новых колоний на недавно присоединенных территориях.

Макиавелли:Почему ты выбрал именно этот отрывок, Сократ?

Сократ:Потому что я вышел на охоту. И та добыча, которую я ищу, - это заявления твоей антропологии о фундаментальной истине, и надеюсь, я смогу найти ее в этой части леса.

Макиавелли:Справедливо.

Сократ:Ты говоришь:

«Колонии не требуют больших издержек, устройство и содержание их почти ничего не стоят государю, и разоряют они лишь тех жителей, чьи поля и жилища отходят новым поселенцам, то есть горстку людей, которые, обеднев и рассеявшись по стране, никак не смогут повредить государю; все же прочие останутся в стороне и поэтому скоро успокоятся, да, кроме того, побоятся, оказав непослушание, разделить участь разоренных соседей. … Уместно заметить, что людей следует либо ласкать, либо изничтожать, ибо за малое зло человек может отомстить, а за большое – не может; из чего следует, что наносимую человеку обиду надо рассчитать так, чтобы не бояться мести».

Макиавелли:Тебе не найти более практичного совета, чем этот! Сама история доказывает его правоту.

Сократ:Раз уж ты это заявляешь, то, думаю, мне стоит изменить мой метод на противоположный. Обычно я стараюсь сразу найти основной закон и сформулировать его, прежде чем судить о том, истинен он или ложен. Но пожалуй, в этом конкретном случае лучше будет изменить порядок, как бы это ни казалось странным, и начать с вопроса, на который в этом случае, кажется, проще ответить –«А подтверждается ли это заявление фактами истории?» А уже потом перейти к более сложному вопросу о том, какова же формулировка того основного закона, который мы ищем. Эта формула может скрываться за твоими аргументами словно в засаде, словно тигр, прячущийся за кустами. И если мы увидим твои аргументы, то мы сможем увидеть и твой основной закон, подобно охотнику, замечающему тигра при рассматривании кустов.

Макиавелли:Не понимаю, как это сработает, но готов составить тебе компанию, о, могучий охотник! Выходи на охотничью тропу. Что же ты хочешь исследовать в моем совете, который только-что зачитал?

Сократ:Только понять, подтверждает ли его история.

Макиавелли:Отлично. Но для этого тебе понадобится историк – кто-то типа меня. Ведь ты же только философ.

Сократ:Но я здесь уже очень давно и встречал множество разных людей разных времен и разных исторических эпох, даже таких, время которых было для тебя в будущем. Время работает здесь совсем иначе.

Макиавелли:Так ты знаешь о будущей истории, Сократ? Расскажи, умоляю тебя!

Сократ:Я расскажу тебе лишь то, что поможет нам разобраться в сегодняшнем вопросе. Во второй половине XX века существовало государство, которое следовало твоему совету об образовании колоний или поселений на землях, отвоеванных у другого народа. Государство называлось Израиль. Оно было основано в 1948 году на землях, отобранных у арабского народа, называемого палестинцами. Впервые за 18 столетий евреи получили свое государство. Палестинцы при помощи могущественных арабских соседей, включая Египет, развязали три войны, чтобы вернуть эти земли. Вместо этого, они лишь уступили еще больше арабской земли Израилю. После каждой войны евреи строили свои поселения на завоеванных землях и заселяли их своими гражданами.