Денисенко И.В. - Степь

А узкие глаза просто превратились в тонкие щелки, из которых он бросал на этот мир взгляды полные ненависти. Когда у тебя угоняют скот всегда неприятно. Но особенно неприятно, когда это делает враг, который сильнее и богаче тебя. И вдвойне неприятнее, что до недавнего времени ты этого человека врагом не считал. А наоборот, покровителем и благодетелем, добрым расположением которого старался всячески заручиться. Вот и саблю из Бухары всю в серебре и небесных камнях преподнес в дар. Сабля была цены не малой. Двадцать хороших жеребцов за неё отдать - сущий пустяк. Правда, Байраму она досталась даром. Следопыт нашел в степи останки задранного волками хириджита. То, что волки задрали, вопросов даже не возникало. Никакой грабитель дорогое оружие валяться на земле бы не оставил. Шлем с позолотой и щит с изысканным витиеватым узором персидской работы Байрам оставил себе. А саблю? Саблей махать Байрам не привык. У него достаточно было своих нукеров. Но число их было значительно меньше, чем у бека. Тому только свистнуть, и сбегутся ватагой все мужчины рода, камчами исполосуют на клочки неугодного.

Но что делать? Проглотить обиду? Сделать вид, что ничего не произошло? Так ведь тогда Аблай его совсем съест. Не он, так другие. Почувствуют, что Байрам слабый стал. Разорят. Пустят по ветру все, что наживали веками его предки. Позор. Но идти прямо против могущественного Аблая, значит только ускорить неизбежную развязку. Поэтому надо быть очень осторожным и хитрым. Узнать исподволь о планах врага, выведать, куда увели табун. И так же тихо барымта (украсть темной ночью).

К полудню, когда Байрам, как волк в яме, метался по стойбищу, прибыл, наконец, Газарчи. Странный белолицый следопыт с рыжей скифской бородой буквально обнюхал стрелы, которыми были убиты пастухи. Затем захотел посмотреть покойных.

- Ой! Бай! – возмущенно и с негодованием запричитали жены убитых.

Но следопыт, словно глухой, не обращая на них никакого внимания, разрезал одежду на телах и, осмотрев раны, и подойдя к Байраму, попросил указать место, где трупы были найдены.

- Двоих зарезали спящими,…. а вон тот, – взглядом указал следопыт, - задушен. Темные пятна на шее.

- И что? – фыркнул Байрам, - Я и без тебя знаю, что это дело рук подлых шакалов!

- Мне нужно…, - упрямо ответил Газарчи.

У него уже закрались подозрения относительно произошедшего, но делится ими с луноликим, он не спешил.

Стрелы. Вот, где была странность. Две стрелы, которые были воткнуты в трупы, без сомнения старшего рода. Их именовали «козы жаурын жебенi» – буквально стрела, основание которой с лопатку ягненка. Хм зачем тяжелые стрелы для пастухов? Может просто подвернулись? Или для того, чтобы достовернее скрыть более широкую рану, нанесенную на самом деле ножом?

Далее. Три стрелы с обычными четырехгранными наконечниками – торт кырлы. Оперенье на стрелах орлиное, само древко березовое, с тремя характерными красными полосками. Покрашены в красный цвет древки недавно. И хоть их старательно потерли пылью, чтобы это скрыть, но следопыт поскреб ногтем и обнаружил, что краска не везде хорошо просохла. Окончания граней наконечников, чем-то согнули для придания сходства, раньше они были прямые, какие обычно используют нукеры Байрама.

Так, что это? Действительно напали барымтачи Аблая, или кто-то хотел свалить нападение под него? Для полноты картины следопыт хотел побывать на месте, посмотреть, что да как….

Байрам понял. Он давно уже убедился, что безымянный следопыт щедро награжден всевышним даром кунел, даром предчувствия.

- Касым! Жуматай! Покажите место! – крикнул Байрам. И кони сорвались в галоп, поднимая пыль с вытоптанной земли.

***

Представьте себе - открываете вы спичечный коробок, а там все спички лежат правильно, дружно прижавшись серными головками друг к другу, а одна вдруг повернута к ним ногами. Ну, и что? - скажут большинство. Что нам с них, стрелять что ли? И в самом деле, ничего. Но есть люди, которые во всем любят порядок. И такую спичку обязательно перевернут, чтобы лежала, как все, или используют первой.

Чувствую себя именно такой спичкой, которую педантичная судьба так и норовит сжечь первой. Но я каждый раз остаюсь живым, и неизменно укладываюсь поперек коробка, поперек судьбы, поперек жизненным обстоятельствам, и наперекор власти.

Любой общественный строй меня раздражает. Властям не верю никаким. Нет правителей, которые бы не пеклись о своем благосостоянии, но нет хуже власти, которая начинает «заботиться» о народе. О! Если первые - народ просто обворовывают, то вторые начинают строить государство на народных костях, укладывая трупы, как кирпичики. И чем больше у вождя амбиций, тем больше этих кирпичиков понадобится. И чем глубже я опускался в темные времена, тем острее это проявлялось. Все воевали со всеми. И я перестал понимать кто из них прав, а кто виноват. Зная одно, что в этой войне мелких родов, племен и народностей, суждено родится новым племенам и народам, составившим в будущем великое государство.

Но воинственный дух мятежного самурая не давал мне покоя, и его привычка решать все проблемы мечем, которая помогала мне поначалу выжить в этом мире, стали меня тяготить. Хотя желание бороться с несправедливостью осталось. Но с некоторых пор я начал опасаться последствий своих поступков. Ну, положим, убрал бы я маниакально-депрессивного правителя с замашками настоящего поклонника маркиза де Сада, не погубил бы он всех, кого погубил. И не мчались бы лихие душегубы с собачьими головами, притороченными к седлам, по Московской Татарии. Не горели боярские хоромы. Но я хорошо знал, что после смерти самодержца настанет неминуемо смута, и полезут к пустующему трону как тараканы из щелей Лжедмитрии всех мастей.

Однако, я отвлекся. Что-то сорока затрещала в камышах? Меня ли увидела или есть там кто? Слева по курсу изгибаясь зеленой мутной змеёй, протекала река. А впереди и сзади, и со всех сторон раскинулась великая степь. И хоть здесь вроде и спрятаться негде, но я рефлекторно перекинул круглый обтянутый воловьей шкурой щит на спину. В грудь я стрелы получить не боялся, а на спине, увы, глаз не имею. Приподнявшись на стременах я окинул взглядом прилегающий к реке холм. Собственно это был не холм, а курган, могила неизвестного вождя. И должен он был быть несколько дальше от реки чем сейчас. Ну, дела! Или это не та река, или не тот холм? И был я здесь, не так давно. Как, оказывается, всё кардинально может измениться за какие-то 200 лет? Вот и река, мне кажется, протекала чуть правее кургана, и берег был более заросший. А сейчас нет еще тех могучих ив, что вырастут здесь через 200 лет. Как нет и тех людей, с которыми я тогда, хм, скажем – путешествовал. Они и тогда не были безопасны эти степи. А теперь…

Читать дальше