Денисенко И.В. - Степь

Сосед справа махнул кистенем и сбил встречного джунгара с коня жизни, отправив его во прах погибели. А я рубил налево и направо автоматически, думая о совершенно другом. Впереди была цель. Ханский шатер с развивающимся над ним ту (знаменем). Снять знамя или убить контайши, значит выиграть битву. Меж тем левое и правое крыло джунгар, которые должны были ударить в спину кыпчакам после начала сражения, увидев, что на ставку напали, развернулись на помощь. И если в ближайшие пять минут мы не достигнем цели, нам придется очень туго. Ещё рывок вперед. Ещё! Матильда рванула, сбивая противника грудью. Удар джунгарской сабли, от которого я отклонился, скользнул по лошадиной шее, распарывая шкуру.

- Твоего отца имел! – прорычал я сквозь зубы, рубя по островерхому шлему. Вот уже и шатер рядом. Где ты?! Тайши?!

- Где ты контайши?! Где прячешься?! – заорал я, стараясь перекрыть шум сражения, - Или ты уже одел женскую безрукавку? * И спрятался под казаном ?!

*( Одеть на воина женскую безрукавку – считалось страшным оскорблением, так джунгары наказывали трусов). Ага! Услышал! Оскалился я в улыбке, наблюдая как богато одетый воин в традиционных доспехах торгауыт, смахивающих издалека на японские о-ерой, поскакал мне на встречу. И поскакал не один. Ещё пара трупов на моем пути и мы встретились. Трусом джунгар разумеется не был, и сейчас со всех сил это пытался доказать. Именно поэтому его свита, вырубившая моих товарищей кыпчаков слева и справ, меня не тронула, оставив на закуску хозяину. Вот пожалуй и всё, подумал я прикрывая бок саблей. И по боковой поверхности клинка скользнула тяжелая сабля контайши.

***

Господи! Неужели это всё, что у меня будет в жизни? Смерть, кровь, грязь? И так из века в век? Хватит обманывать себя. Меня никто ни ждет. Единственной моей давно нет в этом мире. А я устал… Устал от всего этого. Не сейчас, не физически, а морально. И надо сознаться потерял всякую надежду хоть что-то изменить в этом мире к лучшему. Может быть Дервиш прав, и красоту не вылепишь руками, обагренными кровью. Убийством злодея не решишь всех проблем. Но и чистым в этом море крови не останешься. Пусть меня убьют. Как говорил Синмен-сан, каждый самурай вступая в битву должен мечтать о смерти. Да, наверное. Раньше я понимал это как отрешение от самого себя для преодоления страха перед костлявой, для преодоления инстинкта самосохранения. Именно смирившись с неизбежностью смерти воин будет сражаться до конца. А теперь? Теперь я понимаю иначе. Когда сражение длинною в жизнь начинает надоедать, поневоле стремишься к смерти. Но не сейчас… Не сейчас. Нужно помочь Дервишу. Где он там? Так и есть! По крутому склону горы бежали двое, карабкались к вершине. Но даже отсюда мне было видно, что с десяток преследователей, оторвавшись от основной массы, их уже настигают. Правду говорил шаман: «Вы встретитесь на Алтае». Алтай, это не только буквально в переводе – золотая гора, и название местности, а еще и название самой высокой вершины среди гор Синегорья, к которой сейчас стремился Дервиш с возлюбленной. Над вершиной стояло марево, внутри которого угадывалась сфера, переливающаяся всеми цветами радуги. Разрыв реальностей.

По крупу лошади покрытому потом, стекали тонкие ручейки крови от стрел. И кровь из моих ран каплями падала вниз и смешивалась с кровью Матильды.

- Ну! Ещё чуть-чуть голубушка! Выручай!

Пробившись сквозь ряды воинов, поскакал вверх под крики и свист стрел. Но если спину мою ещё защищал щит, то в тело лошади стрелы входили одна за одной. И через некоторое время Матильда упала, и часто задергала ногами, выпуская изо рта клочья кровавой пены.

- Прости!

Вскочив на ноги, я побежал вверх в гору, рубя по дороге саблей всех, кто пытался догнать Дервиша и его подругу.

***

Дервиш бежал, и тащил за собой Сауле из последних сил, но чувствовал, что его настигают. Чувствовал дыхание смерти за своей спиной, а когда оно стало совсем близко, он оглянулся.

- Ты!?

Ронин запыхался и стягивая с себя пояс шамана с костным ножом, протянул Дервишу.

- Это тебе… от шамана. Сфера скорее всего это электромагнитное поле высокой частоты, и проникнуть в неё может лишь диэлектрик. Костяной нож как раз подойдёт. Что делать потом ты знаешь…

- Подожди… А ты? – непонимающе посмотрел на него Дервиш

- Мне нет места в твоём мире любви и гармонии.

- Как ты можешь такое говорить? Ты же знаешь, что такое любовь!

- Знаешь… убивать людей может лишь тот, кто убил любовь в своей душе…

- Что ты говоришь? Ты себя слышишь? - возмутился Дервиш, - это не так! Ты сам знаешь, что это не так! Ты ведь до сих пор любишь её! И даже лошадь свою бережешь в память о ней!

- Нет больше моей лошади… ничего во мне больше нет. Афганец молод, он заменит меня если что. И есть твоя любовь, береги её… и самое главное. Ведь любовь это самое главное, – обернувшись, Ронин посмотрел на добрую сотню воинов, поднимающихся вверх по склону, - Вы уходите, я задержу их. Я знаю Костя, ты сможешь начать всё сначала! У тебя... у вас получится.

- Ронин! Это всерьёз! У тебя осталась всего одна жизнь и веток больше нет! Если погибнешь, то навсегда!

- Это ничего... за друзей погибнуть не страшно. Страшно друзей не спасти.

- Побежали! Мы успеем!

- Ты сам видишь, что не успеете, - Ронин кивнул головой вниз, на приближающихся неприятелей, - А погибнуть всем вместе глупо…

- Но у нас камень, мы можем попытаться ещё раз!

- Опять ты врешь?

- Нет! Правда!

- Я остаюсь.

- Что с тобой ? Опомнись! Тогда я тоже останусь! Я не брошу тебя!

- Да? И позволишь погибнуть миру? Хрен с ним, с миром и вселенной? А ей? Ей ты тоже позволишь умереть? Не глупи… Бегите. Времени нет… Прощай!

- Вжик! Вжик! Вжик! – как бы в подтверждение его слов запели стрелы, впиваясь в землю у ног. Костя словно очнулся, схватил девушку за руку, и они побежали.