Александра Щепкина - Бояре Стародубские. На заре (сборник)

Слова песни долетали до слуха боярина; боярышни и провожавшие их девушки пели звонко:

Короткий и веселый напев, тонкие голоски в припеве «ай, люли, люли!» вызвали невольную улыбку даже на лице невесело настроенного боярина Алексея.

«Как тешатся ребячливые», – подумал он; а конь, взволнованный звуками песен, не стоял на месте, перебирая ногами. Не догнать ли их вскачь? Разглядеть их поближе? Да не вышло бы переполоху, – напугаются! И, снисходительно улыбаясь чужой безвредной потехе, боярин повернул обратно к дому и пустил коня в галоп. Алексей несся весело, будто зараженный чужим весельем. С этого времени он не раз подкарауливал сани Савеловых; иногда он заранее выезжал на лед на Ветлуге, чтобы встретить боярышень на обратном пути их. Но, завидев его, кучер пускал лошадей вскачь, сани пролетали мимо стрелой, пение затихало, а боярышни отвертывались в сторону. Случалось зато, что в сумерках Савеловы проезжали, не заметив его, и звонкие песни лились свободно. Успел боярин заметить и стройные фигуры женские в боярских шапочках, и белые, нежные лица, просвечивавшие сквозь покрывала; а в ушах его раздавался уже знакомый голос, молодой и мягкий, звучавший то грустно, то полный веселья. Голос этот слышался ему и дома долго после того, как вернется он, бывало, затемно к себе после прогулки и одиноко сидит длинным зимним вечером в просторном своем покое. От скуки возьмет он иногда из шкафов, висевших у него в простенках, какую-нибудь книгу, привезенную из похода или из Москвы, и начнет читать.

Читал он, как человек того времени, когда все читали медленно, но внимательно, стараясь понять и запомнить то, что прочел; читал он, как человек, веривший в книжную мудрость и ценивший ее. А над ухом его вдруг взовьется песня, послышится чей-то нежный голос, и боярин сам не знает: слышится ли ему песня, что пели в хате Пушкаря, когда он лежал там больной, или слышится ему голос боярышни Савеловой? Одна песня вызывала в памяти его и другие, слышанные когда-то.

– Приказал звать тебя к себе батюшка, Никита Петрович, – доложил ему однажды, прерывая его раздумье, старый служитель их Дорофей, дряхлый и едва передвигавший ноги. Дорофея держали в боярском доме за его старую службу; к тому же, почти выжив из ума и подверженный припадкам старческой болтливости и ребяческой откровенности, он заменял и шута в доме боярина Стародубского.

– Не знаешь ли, что там отцу вздумалось? – спросил Алексей.

– Не знаю толком; а вечер длинен, чай, задумал с тобой его скоротать; а может быть, что и поворчать ему не на кого, – спокойно отвечал Дорофей.

– Так на тебя бы можно было поворчать, – смеясь, сказал молодой боярин.

– Над молодым да умным не в пример утешней властвовать! – живо возразил Дорофей. – А коли тебе тяжко покажется, ты про себя молитву читай, скажи только: «Помяни, Господи, царя Давида и всю кротость его!»

– Спасибо за наставление! – смеясь, говорил боярин.

– Спасибо-то мало весит; вот ежели бы к спасибу еще что-нибудь прикинуть!.. – заискивающим голосом говорил старик.

– Хочешь, польский кунтуш на тебя прикину, что с похода на мне был?

– Ну тогда уж боярину-отцу новую палку выделать придется, а старую он о нас обоих сломает! – проговорил Дорофей, весь сжимаясь, будто от страха пред боярской палкой.

– Ну, может быть, до этого и не доживем, – утешал Алексей, вынимая мелкую монету из своего кожаного кошеля и бросая ее Дорофею на привес к своему «спасибо». И, накинув летник поверх домашнего кафтана и расправив бороду, он пошел через сени на половину отца.

На вопрос Алексея: «Ты для какого дела позвал меня, батюшка?» – старый боярин ответил не задумываясь:

– Хотел известить тебя, что завтра нам время свободное выходит: поедем к боярину Савелову, потолкуем о невесте.

Ошеломленный, остановился было боярин Алексей, но взять его врасплох мудрено было; он скоро оправился. Молча подошел он в передний угол к дубовому столу, за которым сидел отец его на стуле с высоким переметом, и сел против него на невысокой скамье, обитой золотистым сафьяном. С серьезной думой в открытых очах глянул он на старого боярина. Глядел он на его седые волосы и сгорбленный стан, словно думая: недолго отцу осталось свой век доживать, а мой век молодой загубить хочет!

– Тебе повременить бы лучше было, батюшка, а я тем временем в Москву наведаюсь. Приказывал побывать к нему полковник наш Шепелев. И князь Ромодановский просил наведываться, не пошлют ли под шведа, – так вместе идти уговаривались. А если желаешь, батюшка, так один поезжай к боярину Савелову, потолкуй с ним, которую внучку он замуж выдать задумал, – так спокойно проговорил Алексей, поразмыслив и задумывая бежать от беды.

– Нет, Алексей, ты отбыть от нас не задумывай! – точно угадывая его мысли, проговорил старик отец. – Я завтра, пожалуй, один поеду к Савеловым; но под шведа я тебя не отпущу, не женив сперва: и меня одного, без невестки, ты не оставишь здесь. А именья подручней савеловского не найти нам.

Сын поклонился отцу и вышел из его передней комнаты [13] Передняя палата и передние комнаты были приемные палаты и комнаты хозяина, во дворце и у бояр. . Он не спорил с отцом, поняв, что отец о себе хлопотал и не уступит ему. Он не спорил, но крепко задумался, обдумывая, как бы избыть беду и обделать дело по-своему.

«Быть может, большого худа и нет тут, но ставят меня женихом по обычаю, не по моей воле и выбору, а я о том и не гадывал», – так раздумывал Алексей, сердито посматривая на все вокруг, будто чувствуя себя в клетке.

На другой день утро было морозное, светлое, снег блестел на солнце; а на душе боярина было сумрачно, и, чтобы рассеять невеселые мысли, он пошел взглянуть на коней своих в просторную конюшню, где у него целый ряд любимых скакунов стоял в стойлах. Но и сюда направился он в недобрую минуту. Молодой конюх, с детства разделявший его забавы, а позднее провожавший его на охоту, задумал доставить ему удовольствие и спросил боярина с своею простоватою улыбкой:

– Ты, чай, слыхал, боярин, что на селе у Савеловых свадьба и сами боярышни приедут на сговор и невесту наряжать будут? Они часто крестьянских невест наряжают… – докончил конюх и молчал, ожидая слова боярина.

– Нет, не слыхал я про свадьбу; так что же? – ответил Алексей, пытливо глядя на конюха.

– Не желаешь ли, боярин, поглядеть на боярышень? В избе у невесты видеть их можно, – проговорил конюх с заискивающей улыбкой.