Александра Щепкина - Бояре Стародубские. На заре (сборник)

– Ну, благодарение Господу! – произнес молодой Стародубский.

– Умен и Василий Голицын. Да, говорят, сбивает его царевна Софья! Видно, метит она выйти из терема… И со Стрелецкой слободой, сказывают, ссылается, всех задаривает… За больным братом каждый день ухаживает, у всех на виду показывается! – передавал князь свои вести вполголоса.

– А царь поздоровел ли? – тревожно спрашивал Алексей.

– Поздоровел, возмужал и сам дела слушает, и невесту сам высмотрел и выбрал.

– Из чьих же, каких бояр? – с любопытством спросил Алексей.

– Не из наших она и нездешняя, – значительно произнес Ромодановский. – Увидал он, а может, и показали ему красивую девицу во время крестного хода в Кремле, и она приглянулась ему. После приказали собрать ему на смотренье девиц во дворце, и царь выбрал из них ту, что ему на крестном ходу полюбилась.

– Чьих же она? Как прозывается? – спрашивал Стародубский.

– Прозывается Грушецкой и приходится племянницей одному думному дьяку. А родом, слышно, из Польши.

– Так она не из русских? – удивился Алексей.

– Быть может, то и лучше, – продолжал князь, – меньше распрей будет. И так у нас во дворце, слышно, нестроение идет, а между царевнами и Натальей Кирилловной несогласие неукротимое! Не ведаешь теперь, что впереди готовится. Того и гляди – попадешь между двух огней.

Оба разговаривавшие затихли на минуту; Алексей прервал первый молчание после краткого раздумья.

– Сдается мне, если дозволишь то высказать, князь. Сдается мне, что лучше было бы тебе служить в ратной службе, нежели здесь, в Москве, оставаться!

– Ты правду надумал, хоть и молод, боярин! – сказал князь, дивясь, что Алексей понимал трудное положение между враждующими партиями. – Да некуда идти мне с войском: в Украйне замирились…

– Еще со шведом споры не кончены, – сказал Алексей, – и я задумал тогда проситься в полк, если с ними война начнется.

– Подождем, что Бог даст! Не знаешь, где найдешь, где потеряешь, – сказал князь с хитрым взглядом. – Говорят, по устройству войска перемены большие будут – мне надо здесь дождаться! А тебе надо показаться перед ясны царевы очи, он отпустит тебя к отцу на утешение, тебе на отдых! – Князь смолк, задумавшись, и затем, уходя из комнаты Алексея, кивнул ему, говоря: – Выздоравливай скорее!

Но выздоровление шло не так быстро, как того желал бы Алексей. Возможно было, что иностранные врачи, жившие в Москве, не вполне владели искусством залечивать раны, когда они были серьезны. Но в конце или половине июля Алексей уже выезжал из дому.

В июле же в то лето раздавался по Москве торжественный звон колоколов. Народ крестился, толпами собираясь на перекрестках, и толковал между собою о свадьбе царя Федора Алексеевича.

– Сегодня царь наш венчался с царевной Агафьей! – толковали все, встречаясь.

А во время венчания царя все ворота Кремля были на запоре и особого празднества не было. Во дворец не допускали никого из посторонних лиц, не сзывали бояр, стараясь сберечь невесту от чужих глаз и наветов, зная, как сильны бывали интриги против царских невест! Помнили еще хорошо, как погублены были невесты царей Михаила Федоровича и Алексея Михайловича; не забыли и жену Иоанна Грозного, загубленную уже после того, как она была перевенчана, была уже царицей. Вот почему в эти дни торжество венчания и свадебное веселье происходило в запертом для всех посторонних дворце. Но запертый дворец был разубран, «наряжен», как тогда говорили, со всем возможным великолепием. На лавках в передней палате [11] В передней палате принимал государь бояр и с ними слушал и решал дела, в ней же принимались иноземные послы. надеты были полавочники [12] Полавочниками назывались подушки или матрасики, положенные нашедшие вдоль стен лавки. из бархата узорчатого и шитые золотом и устлана была вся палата коврами. Не менее роскошно убрана была вторая комната, имевшая значение кабинета государева, за которою следовали молельня его и потом опочивальня. Везде разостланы были ковры и самые стены обтянуты бархатом или алым сукном. В покои эти вела лестница с так называвшегося Постельного крыльца; наверху лестница эта запиралась золоченой решеткой, а внизу отделялась от площадки каменной перегородкой. По всем воротам Кремля в эти дни поставлены были стрелецкие караулы и никого не велено было пропускать. Все эти меры приняты были против интриг и подкопов относительно царских невест или молодой царицы, чтобы не приключилось ей порчи от злых людей.

Боярин Алексей еще долго оставался в Москве и после свадебного пира; он ожидал позволения представиться пред царские очи, когда назначено будет прийти во дворец различным ратным людям. В ожидании этого приема во дворце Алексей собрался посетить полковника Шепелева, уже вернувшегося из Украйны.

Полк Шепелева размещался в Стрелецкой слободе, куда молодой боярин и отправился искать его. Отыскивая квартиру Шепелева, он повстречал знакомых рейтар; они подбежали к нему с выражением искренней радости, благодаря Бога, что допустил он боярина вернуться из похода в Москву и в добром здоровье.

– Позволь, боярин, проводить тебя к дому полковника, – сказал один из рейтар и взял поводья его лошади. Повернув направо в одну из близлежащих улиц, он повел его лошадь и напомнил боярину давно прошедшее время похода, когда лошадь его вел за поводья старый Пушкарь; и теперь шел подле него один из рейтар, бывший с ним и тогда. Направив его на дорогу к Шепелеву, рейтар шел с ним рядом и рассказывал ему все, что было нового в Москве.

– Худо в Москве живется, боярин! – говорил он со своей обычною доверчивостью к Алексею, к которому привык во время похода.

Такую полную доверенность старых служивых часто приобретают молодые и неопытные воины, которых старые берут как бы под свое покровительство, раскрывая им незнакомые и тайные стороны боевой их жизни.

– Чем же худо? Мало кормят вас? – спросил боярин.

– Нам еще можно жить, мы с похода еще не успели приняться за особое дело. А тем, которые здесь оставались и позволено было им ремеслом заняться, тем тяжело вышло! Все они не на свою семью работают и не наработаются, а только на начальство.

– Слыхал я об этом и прежде, не знал только, верны ли эти слухи, – проговорил Алексей.

– Верны, верны, боярин! Мы все своими глазами видим. Низшие чины и жалованья половину получают, а другая половина остается в кармане у полковников!

– Жаловались они вам сами? – спросил Алексей.

– Они сговариваются идти жаловаться самому царю!

– Не вышло бы им худо через такую жалобу, начальство не допустит, пожалуй…

– Если удачи не будет, то от начальников еще горше придется! – подтвердил рейтар мысль боярина.