Пётр Полевой - Братья-соперники

Дом князя Василия стоял на самом въезде в село Кологоры, направо от дороги. Эти «княжьи хоромы», как называли их кологорцы, состояли из чистой и просторной избы в два жилья, с крытым двором и клетью около ворот. В верхнем жилье жил князь с княгинею, а в нижнем помещалась кухня и жили двое слуг – старик и старуха – единственные представители всей многочисленной голицынской дворни, выехавшей с опальными боярами из Москвы. Когда по указу государей решено было отправить князей из Яренска в Пустозерск, то всем их людям предложено было или остаться при них, или получить отпускные и вернуться к Москве.

Из пятнадцати человек шестеро не решились покинуть господ своих в страшной ссылке и перенесли все ужасы странствования по морю, все бедствия житья на Мезени и в Кевроле, где Голицыны жили, пока им не было разрешено поселиться в Пинежском Волоке. Из этих шести человек четверо отъехали к Москве с князем Алексеем и его семьею, а двое остались доживать свой век в Кологорах.

На пороге дома, у калитки, князь был встречен старым слугою, который, сидя на завалинке, грелся на солнце.

– Что, Василий? Небось старые кости распарить вышел? Любо? – ласково окликнул слугу князь Василий.

– Как не любо, батюшка-князь, одна благодать!

На крыльце ожидала князя видная, свежая и бодрая старушка княгиня, закутавшись в старенькую телогрею коричневого цвета, на сильно потертом собольем меху, – то был единственный остаток ее роскошной «платьенной казны», от которой когда-то ломились высокие сундуки и пузатые скрыни.

Князь поцеловался с женою и присел на лавочку крыльца, любуясь солнечным днем и оживающею зеленью.

– Что ж? Отслужил панихиду-то? – спросила мужа княгиня.

– Отслужил, – тихо и спокойно сказал князь, отворачиваясь в сторону.

– Ну и дай ей Бог на том свете такой же покой, какого мы с тобой на этом свете дожили!

Старики посидели на лавочке и вошли в свою просторную светлую комнату, ничем в убранстве не отличавшуюся от избы зажиточного мужика-северянина.

В углу накрыт был белою скатертью стол. Княгиня ожидала мужа к обеду.

– Чем это, Дунюшка, так хорошо сегодня у нас пахнет? – спросил князь Василий, снимая кафтан и усаживаясь к столу на лавку.

– А это я без тебя подушки твои перебивала, – смеясь, сказала княгиня, – да вздумала тебе в них душистых здешних трав положить. Вспомнила, как ты прежде любил немецкие духи и как я о твоих подушках хлопотала, как мы из Москвы выезжали… Чай, на тех подушках и теперь еще тот пристав спит, который у нас их отобрал при описи!

И оба старика добродушно рассмеялись, принимаясь за свою скромную трапезу.

В одном из темных приделов главного храма во Флорищевой пустыни есть скромная могила. Надпись на полуистертой каменной плите гласит, что под нею погребен инок Боголеп, в мире носивший громкое имя князя Бориса Алексеевича Голицына. Воспитатель Петра, достигнув глубокой старости, за год до смерти удалился в ту дремучую лесную глушь, которая и теперь еще окружает Флорищеву пустынь, и скончался здесь 18 октября 1714 года. Вероятно, и он также пришел сюда искать единственного возможного в жизни счастья – покоя и забвения.

 При согласии и малые дела растут, несогласие и большие разрушает ( лат .). – Ред.

 Переведенные на русский язык выписки из иностранных газет.

 Имением.

 Ей в это время было 29 лет.

 То есть духовенству черному и белому.

  Жалованье – в смысле пособия, пенсии.

 Герб В. В. Голицына изображал вооруженного всадника, скачущего на коне.

 Высокочтимый! ( лат .) – Ред .

 Разделяй и властвуй ( лат. ). – Ред .

 Намерения ( лат .). – Ред .

 Ваше высокочтимое высочество! ( лат .) – Ред.

 Ваша высокоименитость ( лат .). – Ред .

 Иларион Лопухин после женитьбы Петра на его дочери наименован был Феодором, отчего и супруга Петра именовалась не Иларионовною, а Феодоровною.

 То есть падучая болезнь.

 Здесь под общим названием «книжной справки» князь Борис разумеет исправление книг во времена патриарха Никона, при царе Алексее Михайловиче.

 То есть без всякой проволочки.

  Аламы – драгоценные застежки из золотого плетения, с жемчугом и каменьями.