Михаил Филиппов - Патриарх Никон. Том 1

После того шли несколько недель празднества, и польское рыцарство стало съезжаться со всех сторон с огромным количеством ратников, чтобы под начальством счастливца Радзивилла истребить москалей, которые дерзнут подойти к Орше. Об осаде же Смоленска, затеянной главными силами царя, они говорили: пускай потешаются москали, скорее Днепр потечет вспять, чем они возьмут Смоленск.

Между тем слух о несчастной гибели передового нашего отряда под Оршей достиг царя и царского стана. Тишайший сильно было смутился. Вот уж две недели они стояли безуспешно под Смоленском, а между тем маменькины сынки, составлявшие его свиту, еще по пути к Смоленску нажужжали ему в уши, что война напрасно начата, что поляки сильны и что едва ли будет благоприятный исход этой войны.

Но благоприятные вести из лагеря князя Трубецкого, двигавшегося вместе с Шереметьевым и малороссийским наказным Золотаренко к Литве, немного воодушевили царя, а тут вдруг известие, что целый храбрый отряд из нескольких тысяч человек погиб бесславно, и неприятель забрал и оружие, и порох, и весь обоз.

– Вот, – говорили недовольные войной, – наше предсказание сбылось: ляхи и литвины заманили нас и потом перерезали, как дураков.

Иначе думал царь. Это случилось, говорил он приближенным, и нужно почтить умерших.

Он велел передать во всем стане под Смоленском о судьбе погибших и приказал служить панихиду в разных местах своего лагеря, причем сам присутствовал при церковной службе и горько при этом плакал.

Все войско пришло в сильное негодование, узнав, как поляки резали сонных и беззащитных. Злоба и месть закипели в его груди.

– И мы никому не будем давать пощады, – кричали ратники, – пущай ведут нас на бой. На приступ! На крепость! Чего медлить, – нужно крепость взять, а там все пойдем на Радзивилла…

Такое настроение было и в воинстве князя Трубецкого, который стоял не более как в семи верстах на пути к Орше.

Князь, видя воодушевление всего войска, готового сражаться и биться до последнего с ляхами за убитых братьев, двигался, однако, вперед медленно. А поляки приняли систему отступления: они очистили Десну, Друю и стянулись в Орше под начальством Радзивилла.

Узнав от вестовщиков, что князь Трубецкой имеет намерение осадить его и чрезвычайно медленно наступает, Радзивилл решил с радными панами, что Орша так слабо укреплена, что не можно выдержать правильную осаду, а потому лучше выступить к Борисову и там, сделав укрепленный лагерь, дать битву русским. Этот план казался тем более целесообразным, что воинство русское будет под Борисовым еще более отдалено от главных своих сил, так что можно будет, по выражению гетмана, забрать их руками.

В конце июня поэтому польские войска выступили из Орши по дороге в Борисов, и за ними потянулись огромные не только шляхетские обозы, но и горожан; к ужасу же их, москали из медленного своего движения перешли вдруг в быстрое наступление: летучие их отряды не только поспешно заняли Десну и Друю, но почти на польских плечах вступили в Оршу и погнались за отступающей армией Радзивилла.

Когда дали об этом знать Радзивиллу и о том, что большинство обоза находится уже в руках русских, он собрал небольшую рать вокруг себя и, отдав приказ, отступил к Борисову, бросился защищать отступление своего войска.

Неожиданно он должен был дать сражение русским: заняв с отрядом сильные высоты, он думал удержать наступление наших ратников, но те двигались вперед и вперед… Радзивилл храбро сражался со своим отрядом, но, разбитый, он воспользовался наступившею ночью и отступил хотя в беспорядке, но невредимый, к укрепленному лагерю в 15 верстах от Борисова, на берегах реки Шкловки.

Отсюда он разослал гонцов, и к нему стала прибывать и артиллерия и войска, так что многие ему советовали даже начать наступательное движение на Оршу, занятую князем Трубецким, тем более, что слухи носились, что он раздробил свои силы.

И действительно, Шереметьев со своим отрядом, вскоре после взятия Орши, овладел городами Глубоким и Озерищем.

Но неожиданно, как снег на голову, появились войска князя Трубецкого на берегах Шкловки и окружили Радзивилла.

Принимая их, по старинному предубеждению, за нестройные полчища, Радзивилл бросился с сильным отрядом на главные силы Трубецкого, но был отброшен с большим уроном.

Наступила затем ночь. Русские стали окапываться, расставлять орудия.

Радзивилл собрал совет – как и что делать.

Потерявши почти весь обоз, нельзя было в этом лагере долго держаться; поэтому нужно было дать сражение, с тем или пан, или пропал.

Все были того же мнения, тем более что русских было не больше, чем поляков и литвинов.

На другой день еще до света все польские войска были уже наготове к выступлению, с тем чтобы ударить русским в самое сердце и прорваться с честью.

Раздался со стороны поляков грохот выстрелов, и польские войска с неистовыми криками бросились на лагерь русских.

Но там было мертвое молчание: польских ратников не останавливал ни один выстрел; когда же они приблизились к сделанным ночью русскими окопам, тогда раздалась страшная пальба, из окопов повыскакивали казаки и ратники и пошли врукопашную.

Поляки рубились отчаянно, и им казалось уж, что они начинают одолевать, как услышали крики и выстрелы со всех сторон. Русские окружили их – и шла ожесточенная битва холодным оружием.

Сам гетман Радзивилл, несмотря на бешеную свою храбрость, чуть-чуть – раненый – не попался в плен; но его вытащил из битвы верный его слуга, шляхтич Цекавый. Он схватил за узду его лошадь и потащил ее к речке Шкловке, с тем чтобы, переплыв реку, спастись бегством.

Но на берегу реки конь гетмана пал; тогда, сняв с Радзивилла доспехи и взяв у него гетманскую булаву, Цекавый отдал ему своего коня.

Радзивилл бросился с ним в реку, переплыл ее и бежал.

Верный слуга, желая спасти дорогие доспехи и драгоценную гетманскую булаву, стал их погружать в воду, но налетели казаки.

Как лев, защищал Цекавый эти драгоценности, уложил на месте несколько казаков, но сила одолела: его убили и разрубили на части.

Гетманская булава и доспехи сделались русскими трофеями.

Почти все войско Радзивилла пало, но взято еще много в плен: 12 полковников, знамена и литавры достались победителям, кроме обоза и лагеря.

В то время как русская рать так победоносно шла вперед и царь осаждал Смоленск, в Москву вступал караван из дальних мест: то прибыли с Кавказа грузины с гостинцами к грузинским царевичам и царю!

Но не застали они их в Белокаменной, так как те недавно выступили в поход.

Отвели поэтому грузинам в одной из слобод помещение, и они пошли глазеть по Москве.